За моим окном

За моим окном жизнь тиха, таинственна, незаметна. За моим окном нет спешащих куда-то машин (людей, огней, кораблей), нет голубых рассветов и розовых закатов, нет прекрасных силуэтов в окнах напротив; за моим окном нет других окон. Что вижу я за моим окном? За моим окном деревья. Утром, днем, вечером и ночью.

За мои окном спят деревья.

Я вижу сны деревьев.

УТРО

ДЕНЬ

ВЕЧЕР

НОЧЬ

Здесь был Севела

20 августа 2010 года, в день смерти писателя, я прошел по улице, где он рос. По Инвалидной улице, ныне улице Энгельса. По улице Севелы.

Эта улица находится в старом Бобруйске. Она не очень длинная, но сложная: кривая, бесформенная. Заброшенные дома соседствует здесь с дорогими трехэтажными особняками, а хороший асфальт через три дома сменяется брусчаткой, уложенной еще до революции. Улица начинается с развилки и заканчивается тупиком. И тем не менее, именно эта улица сделала Севелу бессмертным.

Ответ на не заданный вопрос

20 июля в редакции «Вечернего Бобруйска» прошла моя долгожданная встреча с Сергеем Лепиным serge_le , которую для надлежащего порядка решено было оформить в интервью для рубрики «Гость номера». После нашей беседы с ним произошел странный случай. Когда я вернулся домой, в подъезде на своей площадке обнаружил белого котёнка, совсем крохотного. Открыл дверь, и он стремглав залетел в мою квартиру. Блуждал по Старому дому целый час. Предлагал ему кефир (молока не было). Отказался. Прощаясь, долго стоял на пороге, будто чего-то ждал, и уходя, кивнул мне головой.

…Интервью с о. Сергием я как-то забросил, тоже будто чего-то ждал, как и тот котёнок. И взялся за расшифровку записи беседы лишь пару дней назад. Вчера отправил на вычитку… Там в интервью присутствовал один осторожный вопрос – об отце моего собеседника. Это был известный фотожурналист Александр Фисенко… И вот лишь теперь я узнаю, что в день, когда был подготовлен текст интервью и отправлен на вычитку, исполнилось ровно 10 лет со дня его смерти.

Так что, интервью будет посвящено памяти Отца.

Белый день

Приехал мой сынишка из далекой Дании.

Приехала его сестра с другого конца родной Беларуси.

Приехал я из Киева.

Как-то вот так — все вместе мы приехали, и встретились, и решили прокатиться на теплоходе. В ожидании белокрылой Мечты мы играли в прятки. Кирилл убегал в самые дальние уголки старого парка на высоком берегу Березины, и мы с Вероникой бегали за ним, по извилистым тропинкам, заходили с флангов по высокой траве. Как хорошо, что здесь не так часто косят траву. Она помогала мне. У меня длинные ноги. Но и мой мальчик был быстр, как ветер, и дал себя словить лишь к прибытию теплохода.

Этот белый день был мне как напоминание: ты тоже был таким. Ты тоже убегал от отца. Ты тоже прятался от него в бескрайних лугах, в далеких краях.

Потом ты будешь помнить. Помнить всю жизнь, как ты прятался в высокой траве, за стволами мудрых деревьев и тихих кустарников, и с каждым годом сильнее будет эта тоска.
Но как хорошо спится набегавшемуся ребенку, наигравшемуся в прятки.

Это потом все ярче будут светить звезды во снах. И еще потом они все чаще будут исчезать, превращаясь в бледный туман. А сегодня в бесконечную даль несет тебя река, она спокойна и прохладна, и тихо покачиваясь, плывет по реке Мечта.

Плывет наш белый корабль под огромным лучезарным небом. И бесконечно долгим кажется белый день.

Спи мой мальчик.


Временно. Все временно

Вечером пришла Лёля. Сказала: “Я заходила к тебе на работу на прошлой неделе. Прошла по кабинетам – тебя нет. Спрашиваю, где ты. А мне отвечают, что ты временно не работаешь”. Слово “временно” озадачило. Смотрели “Догвилль” Ларса фон Триера.

Пару дней назад пришла SMS-ка из Дании. О том, что добрались хорошо, и Кириллу все там очень нравится. Растрогало. Хотел ответ написать – но чего-то не отсылается. Что еще за код нужно ввести? Позвонить – тоже недоступно. Вот прямо тут решил написать, что прочитал и растрогался.