Скажу, чего нет в моем журнале:
1. Рекламы.
2. Рассказов про гигиену половой жизни.
3. Жалобных претензий.
4. Коммунистической заразы, включая все мутации вируса.
5. Зависти и ненависти… пожалуй, это уже пошел повтор п. 1. 2. 3. 4…
Все остальное – ЕСТЬ!
Нужны ли нашему времени такие неистовые мечтатели, каким был Александр Грин? Принято считать, что мечты Грина были оторваны от жизни, являлись причудливой и ничего не значащей игрой ума, что он был авантюрным писателем, – правда, мастером сюжета. Но человеком, чьи книги лишены чувства действительности.
СОН ДИРЕКТОРА КУЛИНАРНОГО УЧИЛИЩА, РАССКАЗАННЫЙ ИМ СПУСТЯ МЕСЯЦ СЛУЧАЙНОЙ ЗНАКОМОЙ
— Ко мне подходит девушка и признается в любви. Я удивлен, оборачиваюсь и смотрю по сторонам, нет ли рядом кого-нибудь, думая, что она меня разыгрывает, и если я скажу «Да», то раздастся смех. Но нет никого. А она говорит, что останется со мной навсегда, что бы ни случилось… И вот мы идем к реке, там человек по колено в воде, в белой рубахе, будто ждет нас. Вот уже и я с этой девчонкой стою в воде. Чувствую, как большая рука нагибает мою голову под воду и толкает туда… Я падаю, а перед собой вижу летящую в омут девчонку, хватаю ее за подол платья, и мы летим вместе. Подаем тихо на дно, дышится здесь легко, даже легче, чем на воздухе. Только все кругом в зеленых тонах. Девушка будто отвечает мне: «Здесь нет крови». Мы встаем на ноги (а лежали на животах) и бредем по этому дну. Видим дом, входим туда. В доме во всех комнатах плавают какие-то иконы, они светятся желтым светом. Я беру одну, и вижу, что на самом-то деле это зеркало: там я повешенный, и тело мое обвивают змеи.
15 НОЯБРЯ
Кофейня «Алые Паруса» на центральном проспекте. В заведении можно курить.
— Черт возьми, я их чувствую! — человек за столиком делает взмах левой рукой, как будто отгоняя мух. В правой руке он держит бокал с красным вином, половина содержимого выплескивается на стол и манжет его белоснежной сорочки с золотой запонкой, выглядывающей из рукава дорого пиджака. За столиком с человеком красивая бестия, постоянно улыбаясь, смотрит на него и слушает, и теперь, после неудачного отпугивания как бы мух, она грациозно приподнимается из кресла, наклоняется к мужчине, и, жарко дыша ему в лицо, пальцами нежно проводит по его шее, затем поправляет ему галстук.
— Ну что же ты, милый. Все будет хорошо. Я с тобой, — говорит она.
— Тебе не понять, что я чувствую, — тихо, без упрека отвечает мужчина.
— Ну, расскажи, кто тебя мучает?
— Змеи.
— Змеи? Настоящие змеи? Которые ползают? Где ж они?
— В зеркале.
Авниэль Мордехай (при рождении Мордух Меерович Дикштейн) — израильский художник, который наиболее известен своими пейзажными картинами. Родился 18 июля 1900 года в Паричах (Бобруйский уезд). Иммигрировал в Палестину в 1921 году. С 1935 года жил в Хайфе. Как пейзажист неоднократно участвовал в художественных выставках в Израиле и других странах.
Бобруйский уезд — административная единица в составе Минского наместничества, Минской губернии Российской империи и Белорусской ССР, существовавшая в 1793—1924 годах. Центр — город Бобруйск.
Был образован в 1793 году после 2-го раздела Речи Посполитой. В 1795—1796 годах относился к Минскому наместничеству. В 1921 году Минская губерния была упразднена и уезд перешел в прямое подчинение Белорусской ССР. Читать далее «Бобруйский уезд»
© Michael Parkes
14 НОЯБРЯ
В заброшенный деревянный дом на пустыре входят мужчина и девочка лет пятнадцати, которую он держит за руку. В другой руке у него кожаный дипломат, а у нее — маленькая разноцветная спортивная сумка.
Проходит час. Девочка выходит из этого дома одна. Идет, легко перепрыгивая камни и доски, торчащие из земли.
…Вечером этого же дня дома мама девочки спрашивает:
— Ну, расскажи. Встречалась с папой? Куда вы ходили?
— Видела, мам. Мы ходили в старый дом, где я родилась.
— Вот как?! Интересно!
— Да, мне было интересно узнать.
— А папа?
— Папа вначале не хотел. А потом сломался, и мы пошли. Знаешь, этот дом на пустыре, он стоит уже лет десять без жильцов, как одинокий старый призрак.
— И что там?
— Там гудят голоса прошлого. Там на стенах рисуют узоры время и свет противоположных окон. Там нет чувств, а только разбитая посуда и осколки чьих-то жизней. Там есть длинные узкие лестницы, прогибающиеся от шагов и трещащие болью старости. От их стонов становится страшно и приходится останавливаться, с каждым шагом вслушиваясь в ощущения…
— Господи, ты сама это придумала? Ты даже сочинение «Как я провела лето» из Интернета качала.
— Прости мам, плагиат. Но там все именно так, только нет противоположных окон, дом один стоит, на пустыре.
— Я знаю.
— Ты там тоже была?! Когда?!
— Нет. Просто помню.