Бобруйский бунт 1945-го…

История массового бунта призывников марта 1945 года в бобруйской 34-й запасной стрелковой дивизии…

Утром 29 марта 1945 года в Бобруйске начальник отдела контрразведки Смерш 34-й запасной стрелковой дивизии майор Пальчиков заканчивал совсекретный доклад, над которым работал всю ночь. Завтрак ему принесли в кабинет, но майор продолжал писать, ибо в соседнем помещении отсыпался проверяющий — инструктор военного отдела ЦК КП(б)Б тов. Николаев, которому, собственно, и предназначался доклад…

Вошел помощник и положил майору на край стола картонную папку.

— Что здесь?

— Новые списки отказников. Час назад заявили о нежелании выходить на построение к завтраку.

Пальчиков бегло просмотрел бумаги и выругался. Кто служил в армии или на флоте, тот знает: организованный отказ нижних чинов от приема пищи — это бунт. К концовке доклада о положении в дивизии майор наскоро приписал: «В указанные данные не вошли также 80 чел., прибывших в 75 запасной стрелковый полк, и 47 чел., прибывших в 71 полк, которые накануне были обмундированы в советскую форму, но сего числа отказались выходить на завтрак».

А спустя час свежеприбывших призывников начали по одному выдергивать якобы на почту («Тебе заказное из дома!»), а оттуда — в кабинеты контрразведки. Эти юнцы двадцать седьмого года рождения кололись в Смерше, как орехи, и быстро соглашались на сотрудничество.

— Твой земляк и друг Кастусь подробно нам рассказал, что в период немецкой оккупации ты состоял в СБМ (фашистском «Саюзе беларуской моладзi»). За это положены рудники, где на общих работах загнешься через полгода. Хотя, скорее всего, тебе в первую же ночь в лагерном бараке заколотят в ухо гвоздь… Поэтому сейчас ты напишешь, а также будешь под псевдонимом писать и впредь, кто и о чем говорит у вас в роте.

Перепуганные кастуси и юраси — выпускники белорусских гимназий, которые еще вчера в своем товарищеском кругу были благородно-честными до самопожертвования, которые душевно напевали как пароль «Люблю наш край, старонку гэту» — вдруг эти ребята начали обильно строчить в Смерш:

Рядовой 75-го запасного стрелкового полка Фурс В.В., обращаясь к военнослужащим роты, заявил: «Я не поляк, а белорус, но записался поляком. Когда я и другие белорусы будем отправлены в польскую армию, то мы потребуем открыто, чтобы советское правительство обратно отдало Польше Западную Белоруссию, и снова будем жить в Польше».

Рядовой 282-го полка Фомин Х. заявил: «Белорусы, вы должны заявить, что вы поляки. Я тоже белорус, но записался поляком. Нам нужно записаться в польскую армию, так как польская армия потерь на фронте имеет меньше, ибо поляки воюют там, где можно, на пушки не лезут, а если мы попадем на фронт с русскими — погибнем. Русские валят людей в мясорубку. Белоруссия советской не будет, она должна отойти к Польше. Это поддерживают Америка и Англия, поэтому нам бояться нечего».

Рядовой Карась А., обращаясь к группе бойцов, говорил: «Не принимайте оружия. Этим мы затянем боевую подготовку, а неподготовленных на фронт не посылают». В другом случае он заявил: «Польша будет по Смоленск и будет находиться под влиянием Англии и Америки. Советский Союз никакого значения иметь не будет, им будут управлять союзники».

Подшивались в оперативные дела контрразведки стопочки доносов…

Второго апреля 1945 года генерал-лейтенант Пономаренко, он же первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии, принял вернувшегося из командировки инструктора военного отдела Николаева и уселся за чтение обширного доклада с титулом «О создавшемся положении в 34-й запасной стрелковой дивизии в г. Бобруйске».

Отчеркнул в заголовке слово «создавшемся». Безответственно сказано! Как будто вот так само взяло и «создалось». А надо было бы начать доклад с того, о чем указано в предпоследнем абзаце: «Политико-воспитательная работа с офицерским составом в дивизии проводится недостаточно. Среди офицерского состава много случаев аморальных поступков и преступлений. Большое число офицерского состава укомплектовано за счет офицеров, бывших в плену, а изучение офицерского состава не на должном уровне».

Кто сказал, что бывших наших пленных командиров после освобождения поголовно отсылают в лагеря или в лучшем случае — в штрафбаты! Вот они где окапываются: в запасных дивизиях в тылу. Принимают армейское пополнение и, так сказать, учат его жизни. Да они ж наполовину мертвецы — эти бывшие пленные! Заражены трупным ядом пораженчества. Допускать таких к воспитанию молодых бойцов — все равно что санитара из морга назначать нянькой в роддом.

Итак, берем общесправочные сведения:

«34-я запасная стрелковая дивизия дислоцируется в городе Бобруйске, готовит рядовой и сержантский состав для пополнения частей действующей Красной Армии. Срок обучения в дивизии колеблется от 25 дней до 6 месяцев. Перед командным составом, политработниками и парторгами дивизии стоит ответственная задача за короткий срок изучить и подготовить новое пополнение».

А вот преамбула доклада:

«В связи с поступлением в дивизию больших контингентов военнообязанных из Западных областей Белоруссии, в том числе отдельных групп, на протяжении нескольких месяцев уклонявшихся от мобилизации и скрывавшихся в лесах, людей мало живших в условиях советской власти, подвергавшихся на протяжении многих лет антисоветской агитации и в настоящий момент имеющих в своей среде ставленников лондонского эмигрантского правительства, немецкой агентуры, старающихся всеми мерами разлагать новое пополнение Красной Армии, — командование дивизии стало перед фактами организованного неподчинения, саботажа и контрреволюционных преступлений.

В марте часть военнослужащих нового пополнения, прибывшего из районов Молодечненской области, отказалась мыться в бане и получать красноармейское обмундирование, заявляя: «Мы поляки, не желаем служить в Красной Армии и требуем направить нас в польскую армию».

СУТЬ ПРЕДШЕСТВУЮЩИХ СОБЫТИЙ
в изложении современного историка Юрия Грибовского:

После освобождения восточной Польши в августе 1944 г. в Люблине был создан Польский комитет национального освобождения (ПКНО), который провозгласил себя временным польским правительством. 15 августа 1944 г. была объявлена всеобщая мобилизация. В период с августа по декабрь 1944 г. в западных областях БССР для пополнения Войска Польского проводился призыв добровольцев польской национальности. При советских военкоматах работали польские офицеры, которые занимались учетом добровольцев. Таким образом, в Войско Польское было призвано 41.072 человека. Значительное количество из них составляли этнические белорусы. Советское командование преднамеренно способствовало зачислению в польские части именно белорусов, поскольку считало, что они не связаны с польским подпольем, которое внедряло в ряды Войска Польского своих соратников с целью разложения армии. Кроме того, многие белорусы сознательно во время призыва называли себя поляками, чтобы попасть в Войско Польское, поскольку уже имели опыт службы в вооруженных силах Польши. Их непольское происхождение было столь очевидно, что сторонники польского эмигрантского правительства называли их «исполняющими обязанности поляков».

Пономаренко помнил, сколь непростым было соглашение между правительством Советской Белоруссии и Польским комитетом национального освобождения «Об эвакуации белорусского населения с территории Польши и польских граждан с территории БССР», которое подписали в Люблине 9 сентября 1944 года.

Соглашение это дало возможность многим людям определиться с выбором гражданства. И оно же создало для властей массу проблем.

Кого отпустить в Польшу и кого принять оттуда?.. «Эх, — восклицали в сердцах матерые советские аппаратчики, — сплавить бы за Буг всю сволочь, которая еще с осени тридцать девятого портила нам кровь!»

Из справки за 20 апреля 1945 г. начальника отдела СНК БССР по делам репатриации граждан СССР И.П.Баркова секретарю ЦК КП(б)Б В.Н.Малину «О приеме и устройстве белорусского населения, эвакуированного из Польши»:

«В Дятловском районе Дворецкого с/с Барановичской области переселенцы Офелюк Н.К., Вакула З.И., Голенко С.С. проживают в доме кулака, ранее проживавшего в Америке. Последний агитирует переселенцев, что 25 апреля 1945 г. в Сан-Франциско состоится конференция (посвященная учреждению ООН. — С.К.). Америка дала директиву, что граница Польши переместится дальше на Восток и мы снова очутимся в Польше».

А главное, как сейчас, под конец войны, быть с мобилизационными резервами? Допустимо ли вообще выводить из советской юрисдикции мужчин призывного возраста?

Пономаренко продолжал читать доклад:

«В списках и актах, присланных из РВК, все прибывшее пополнение числится белорусским. Однако на руках у части военнослужащих оказались документы, подтверждающие их польскую национальность (паспорта, выданные отд. милиции в 1944 г., свидетельства о рождении, эвакуационные листы, подписанные комиссией по эвакуации в Польшу, и др.). Большинство из этой группы заявили, что им были вручены повестки о призыве их в польскую армию: «Нас обманули, призвали не в польскую армию, а в Бобруйск».

Несколько человек сохранили повестки. Попытка обмундировать эту группу не увенчалась успехом, и вся группа численностью в 33 человека находится в своем обмундировании в распределительном пункте 282 полка.

Став перед фактом категорического отказа этой группы обмундироваться, командование дивизии не проявило решительности в пресечении нарушений уставов, а отдан был приказ по полкам: «От всех, считающих себя поляками, взять рапорта об отказе служить в Красной Армии».

В результате такого приказа на имя командиров полков начало поступать огромное количество рапортов о нежелании служить в Красной Армии, и к 24 марта количество бойцов, объявивших себя поляками, выросло до свыше тысячи человек. В том числе объявили себя поляками:

• по 282 ЗСП — 424 чел.
• по 75 ЗСП — 250
• по 71 ЗСП — 206

В 14 Зап. полку 120 призывников 1927 года рождения потребовали отправки их в польскую армию.

В 1 стрелковом батальоне 282 полка 195 чел. отказались принять присягу, заявляя: примем только польскую и в польской армии.

Временная растерянность и нерешительность командования дала возможность антисоветской агентуре развернуть работу и сколотить группы, заявляющие массовый протест, неподчинения, организовать группы для совместного дезертирства.

Так 23/III-с.г. по пути следования роты нового пополнения в баню 4 военнослужащих сели на мостовую и отказались идти дальше. После попытки красноармейцев заставить их подняться мл. лейтенант приказал сержанту арестовать их и отправить на гауптвахту. В этот момент рота сомкнулась, образовав толпу, не дав арестовать нарушителей, и только после того, как сопровождающие открыли огонь из автоматов над головами, рота построилась и последовала в баню…»

Прочитав о стрельбе в Бобруйске, Пономаренко гневно пристукнул кулаком по машинописным листкам доклада. Автоматные очереди по своим в тылу — пусть даже поверх голов — это признак не просто массового неповиновения. Это мятеж!

Товарищ Сталин вполне может задать вопрос: «Почему, товарищ Пономаренко, в те дни, когда героическая Красная Армия добивает фашистского зверя в его логове, у вас в Белоруссии приходится оружием подавлять антисоветские восстания? Так вы обеспечиваете надежность нашего тыла?»

Пономаренко уже готовился к заслуженной награде за все то, что он претерпел и свершил в Белоруссии начиная с 1938 года. Действительно, есть что вспомнить: принял руководство нездоровой республикой и довершил перед войной чистку государственного и партийного аппарата. Затем была война — начальник Центрального штаба партизанского движения, член военных советов ряда фронтов.

И теперь ему, уроженцу Краснодарского края Пантелеймону Пономаренко, реально светит переезд в Москву и назначение в ЦК ВКП(б) на пост одного из секретарей ЦК (так оно и случится, но чуть позже — в 1948 году). Достаточно уже отработал в Белоруссии, миссию свою выполнил. Главное, грубых ошибок не совершить в первый период восстановления БССР и сдать республику в достойном виде…

Но чего тут достойного, если собственный аппаратчик Николаев пишет из бобруйской дивизии: «За небольшой промежуток времени в подразделениях установлен целый ряд открытых антисоветских выступлений. Рядовой Король, обращаясь к товарищу, сказал: «Новичок! Присоединяйся к нам, пойдем служить в польскую армию. Как придем туда, тебя отпустят домой, так как пожилые в польской армии не служат, их отпускают по домам».

Есть факты, когда отдельные группой готовятся к дезертирству: «Вот только получим оружие, тогда махнем. Наших теперь в лесах около Минска много».

Есть много заявлений призывников 1927 г., что с ними в эшелоне ехал подполковник польской армии и предупреждал их, что Польша будет в старых границах. Война скоро кончится. Идти нужно только в польское войско и т.д. Такую работу в пути следования могут проводить там, где отсутствует наша политическая пропаганда и агитация, где работники военкоматов забыли свой долг и потеряли большевистскую бдительность».

Пономаренко брезгливо стал рассматривать фотокопию одного из рапортов:

«Командиру 71 стрелкового полка од бойца Парадня Василiя Ивановича
Прошу Вашего ходатейства в том что я по нацыаналности полак зачыслен в рады руской армии. Прошу Вашего ходатейства перевести меня в полскую армию, бо я в руской армии служыт не жалаю.
Василiй Парадня».

Ткнуть бы носом этого Парадню в букву «и» с точкой в конце собственноручно написанного имени: Василiй. Ткнуть и спросить: «Видно, что грамоте тебя учил дьячок из местного православного прихода. Учил по старой русской орфографии. Так какой же ты поляк?»

Но где в Бобруйске наши русские, советские офицеры? Вот они: «Не лучше обстоит дело с отправкой эшелонов с пополнением в действующие части из дивизии. Офицерский состав, отправляемый для сопровождения эшелонов, не подбирается и не изучается. Посылают того, кто попал под руку.

Эшелон численностью 2.100 человек, отправленный 3 марта из 34 дивизии в Восточную Пруссию, сопровождало 30 офицеров. Во время следования (15 суток) никакой политической работы не велось, а преобладающее большинство офицеров пьянствовало вместе с бойцами.

В результате чего из эшелона дезертировало на участке Барановичи-Волковыск 73 бойца. В дивизии есть случаи, когда сопровождаемые в дивизию по дороге занимаются под руководством офицеров грабежами».

И где же у дурака Николаева выводы после всех этих фактов? Вот они: «Несмотря на большую ответственную работу, которую должен проводить офицерский состав, политотдел дивизии недостаточно проводит с ним работу, не воспитывает постоянно у офицеров чувство понимания политической ответственности за подготовку и воспитание бойцов и сержантов Красной Армии».

Конкретных предложений, разумеется, нет…

Что делать? Двух-трех мерзавцев можно было бы судить показательным судом военного трибунала и расстрелять на плацу внутри Бобруйской крепости. А если таких набираются тысячи? Да не только из Молодечненской области бунтуют призывники, а, как докладывает начштаба дивизии подполковник Федоров, также из Полоцкой, Вилейской, Барановичской, Пинской, Полесской. И ведь происходит подобное не только в 34-й дивизии в Бобруйске…

Выход один: рассредоточить призывников из западных областей по внутренним военным округам СССР. Рассеять их в Забайкалье и на Урал, в Приморье и Туркестан, в Закавказье и на Кольский полуостров. Загнать туда, где лет пять ни единого слова на «мове» услышать не смогут.

Так что же это были за люди, и почему они категорически не желали служить в освободившей их Красной Армии?

Читаю документы, касающиеся бобруйской истории марта 1945 года, и неизбежно на память приходят страницы романа писателя-фронтовика Виктора Астафьева «Прокляты и убиты». В первой книге этого трагического произведения действие происходит тоже в учебно-запасной дивизии. Но только у Астафьева призывники упрятаны в сибирской глубинке, да и действие относилось к начальному периоду войны. А в нашем случае ситуация иная.

За годы оккупации в Беларуси вылупилось на свет фактически новое поколение молодежи. Это ему в значительной мере было посвящено специальное постановление «О политической работе среди населения», которое принял состоявшийся 12-18 февраля 1945 года VI пленум ЦК КП(б)Б. В постановлении говорилось:

«Партийные организации в западных областях БССР должны систематически разъяснять населению, что только советское государство, основанное на дружбе народов, обеспечит трудящимся западных областей Белоруссии подлинную свободу, материальное благосостояние и быстрый культурный подъем. Партийные организации обязаны разоблачать…» — и т.д. Однако поколению «Эўропа-1945», которое, понятное дело, не прошло выучку в пионерских и комсомольских организациях, было начхать на разъяснения преимуществ советского строя.

Моральные установки парнишек, которые разговаривали на белорусско-русско-немецко-польском жаргоне, были, скажем так, кривоватые. Каждый второй — спекулянт с черного рынка, каждый третий — искусный подделыватель документов. Нормой жизни стало вывернуться, наколоть, стырить, слямзить. Воровство, грабежи, мошенничество, пьянство, проституция. Насвистывали «Лили Марлен», носили прически и пиджачки по венской моде, отлично разбирались в западных марках оружия, автомобилей, сигарет.

С такой «наукой выживать» они и попали в начале сорок пятого на призывные пункты. А тут началась в Восточной Пруссии советская наступательная операция. И первыми на пулеметы погнали их отцов и старших братьев — тех, кого наскоро призвали полевые военкоматы еще летом-осенью сорок четвертого.

Ни для кого не делался секрет, что призывники с бывших оккупированных территорий были людьми второго сорта, к которым полного доверия на фронте нету. Для них шинельки поплоше, харчи похуже, а участок наступления — самый опасный. Такой, например, была судьба Станислава Позняка из местечка Субботники Ивьевского района — отца политического деятеля Зенона Позняка. Призвали в Красную Армию летом 1944 года, а в декабре погиб в Польше.

В дни бобруйского бунта потоком шли на Беларусь похоронки: 150 тысяч советских воинов погибло в Восточной Пруссии, значительную их часть составили белорусы. И ничего тогда лучшего не придумали парнишки 1927 года рождения, как проявить то, что на языке работников военкоматов именуется словом хитрож…ость. Однако наивная попытка «закосить под поляков», осуществить «откос-1945» обернулась в «ДМБ-1951» — только с 1951 года их начали увольнять из Советской Армии.

Не извлек бы я на свет эти покрытые прахом забвения события, если бы не одно обстоятельство. В 2005 году на волне празднования 60-летия Победы вдруг объявилась группа поныне живых участников бобруйского бунта.

Эти люди начали делать жалкие во всех смыслах попытки добиться для себя льгот, как для участников войны. Мол, имеют формальное основание быть награжденными медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», поскольку, хотя и не принимали непосредственного участия в битвах на фронтах, однако минимально положенные три месяца нахождения в армии в период войны успели захватить.

Вот уж повод позлорадствовать… Однако время представить бобруйскую историю в ее завершенном виде еще не наступило.

Cергей КРАПИВИН.
Экспресс-новости, 29/03/2007

---

История на сайте Бобруйск гуру:

• Как Прокопеня стал Прокопенко
• Юрий Гагарин: «Я почти белорус»
• Прошедшая зима в Беларуси была одной из самых теплых
• Игорь Марзалюк о мифе евразийства: это бред
• Тайный дневник Фридриха Кельнера
• Иосиф Симановский и библиотечный совет
• Почтовый блок к юбилею Адама Мицкевича выпущен в Бобруйске
• Как уроженец Бобруйска ликвидировал безграмотность в СССР
• Роковая ошибка
• Умер Эдуард Бузак