Иной писатель всю жизнь мучительно создает солидные многотомные эпопеи, имеет большой вес среди современников, крепкое благополучие и респектабельность, но все это не гарантирует, что его будут помнить спустя десятилетия.
Александр Грин, которого нынче вспоминают все кому не лень по случаю 125-летия со дня рождения, одной только крошечной феерией «Алые паруса» обеспечил себе пропуск в бессмертие. Вряд ли он подозревал об этом, ведь жизнь его была сложной и какой-то нелепой. Чего только о нем не говорили! Казалось бы, неудачник, таких удобно любить, таким не грех и посочувствовать, но коллеги как будто чувствовали раздраженно ту славу, которая ждала Грина впереди.
Александр Степанович Гриневский, он же Грин, он же Николай Иванович Мальцев, он же Алексей Алексеевич Мальгинов. Жил по фальшивому паспорту, ничего, кроме Дюма и Майна Рида не читал, на корабле был слугой английского капитана, потом зарезал хозяина и удрал с корабля, прихватив вещи убиенного, среди которых на дне рундука нашел кипу рукописей. С тех пор этим и жил, как деньги выйдут — нес в журнал новый рассказ. Пропивал гонорар — и сразу доставал новую повесть. При большевиках поднялся — ходил в енотовой шубе и лаковых башмаках, жил в бывшей квартире обер-полицмейстера, содержал двух балерин…
Какие эффектные легенды! Но и реальная жизнь Гриневского была ничуть не менее закрученной. Сын счетовода, сосланного в Вятку участника польского восстания, родившийся мечтателем, рисовавшим в своем воображении совершенно нереальный, волшебный мир, чудные города и страны, так не вязавшиеся с суровой действительностью.
Дома Грина жестоко били, из реального училища исключили, он переписывал набело сметы городской больницы и роли для актеров провинциального театра, переплетал книги, клеил бумажные фонари для иллюминации в дни городских праздников, зарабатывая на этом копейки. Отправился в Одессу, устроился учеником на пароход, был подручным на шхуне (спать приходилось на черепице), работал в портовых пакгаузах маркировщиком. Потом, отчаявшись, вернулся домой, в Вятку: ехал «зайцем», последние двести километров шел пешком по жидкой грязи, бросив вещи на почтовой станции. Дальше, снова через запятую — банщик, писец в канцелярии, отъезд в Баку — там он забивал сваи в порту, умирал от малярии и жажды, ночевал в пустых котлах на пристани, под лодками, под заборами. По сути, был нищим, бомжем, как сказали бы сейчас.
Потом, снова побывав в родной Вятке, ушел на Урал — искать золото. Ничего, конечно же, не нашел, работал дровосеком, сплавщиком, плавал на барже судовладельца Булычова, ставшего знаменитым благодаря пьесе Горького. Кстати, именно Горький поможет Грину позднее, в Петрограде. Перенесший сыпной тиф полуголодный Грин получит от буревестника революции солидный академический паек, работу и комнату в Доме искусств на Мойке. Но до этого Гриневский побывает еще солдатом, эсером, революционная работа приведет его в Киев и Севастополь. В Севастополе его и арестуют, на Графской пристани. В севастопольской тюрьме он начнет писать. Так что не только дом и могила в Старом Крыму свяжут Александра Степановича Гриневского с этим удивительным краем.
Практически все исследователи творчества Грина сходятся в том, что его вымышленное море, его придуманный Зурбаган — это почти точно отраженный Севастополь, реальность, получившая художественное осмысление. Почему-то кажется, что Грин не любил эту реальность (а за что ему было ее любить?). В принципе, Севастополь, как и Феодосия (еще одна гриновская точка на карте), ни в чем не были виноваты, но Грину было куда уютнее в придуманных, сконструированных Зурбагане, Лисе, Гель-Гью.
В принципе, и все его произведения — «Бегущая по волнам», «Блистающий мир», рассказы и, конечно же, «Алые паруса» — откровенно сконструированы. Иногда даже кажется, что Грин не столько пишет сказку, сколько мрачно издевается над своей сказкой и ее читателями, не испытавшими в жизни и десятой части того, что испытал Грин.
Конечно, мы привыкли считать «Алые паруса» волшебной сказкой о прекрасном принце и замечательной девушке, заслужившей свое безграничное счастье. У нас перед глазами стоит знаменитый фильм Птушко, неправдоподобно красивые и молодые Настя Вертинская и Вася Лановой, такой слащавый хэппи-энд, что куда там хваленым американцам.
Но перечитайте на досуге «Алые паруса» и представьте себе не приторно-сказочную Ассоль, а местную дурочку из переулочка, Ассоль Корабельную, Ассоль Клиническую, Ассоль Висельницу — несчастную девочку, которая уже не девочка, и не поймешь, сколько ей лет, то ли 17, то ли 20. Девочку, которая росла без матери с полусумасшедшим от горя и одиночества отцом, девочку с фантомами воображения, прячущуюся от реальной жизни в мифические алые паруса.
Представьте себе Грэя не прекрасном принцем в шоколаде и рафинаде, а избалованным сынком богатых родителей, сошедшим с ума от огромного количества открывавшихся возможностей, подчинившим все воплощению своей прихоти — стать капитаном (у Ассоль — игрушка, у Грэя — морская картина в библиотеке, Айвазовский, что ли?). Увидьте этого парня эстетом и эгоистом, каким и написал его Грин. Ради того, чтобы продемонстрировать всему миру свою крутизну, почему бы не выполнить прихоть смазливой девочки, заработав на этом массу очков, а возможно, и бессмертие. Только что он будет делать потом с этой девочкой, которая ничего не сможет предъявить ему, девочкой, изначально попавшей в рабство к человеку, который ее сказку взял да и сделал былью (отчего не сделать, деньгами, слава Богу, господь не обидел)? Какая боль ждет Ассоль впереди — чувствовать себя обязанной навсегда, выдерживать все причуды и капризы самовлюбленной натуры. Они только встретились и обнялись, он демонстративно несет ее на руках, наслаждаясь произведенным эффектом, а она спрашивает: «Ты возьмешь к нам моего Лонгрена?» Помню, как я, маленький, никак не мог понять — зачем им к такому безграничному счастью еще и папа? Представляю, что подумал по этому поводу Грэй (цитата из «Берегись автомобиля»: «Жениться надо на сироте!»).
Но самая главная страшная неизвестность — чем жить после того, как такая сумасшедшая мечта воплотилась в реальность и перестала быть тем маяком, который давал надежду? Нормальные радости уже не радости — слишком высока была планка. Любовь — еще не факт, что она есть, сложная эта штука — любовь, когда проверяешь ее не блеском мишуры, не золотой пылью в глаза, не алым цветом, а ежедневным, иногда серым существованием, в которое входят и болезни, и непонимание, и старость…
Вы помните, как заканчиваются «Алые паруса» — не фильм, а произведение Грина? Там, на «Секрете», все перепились, часть экипажа так и осталась лежать на палубе в алкогольном бреду, еле держались на ногах только три человека — рулевой, вахтенный да бухой музыкант Циммер, продолжавший по инерции водить смычком, хотя никто его не слушает и не слышит. Прямо как на гибнущем «Титанике».
Это не я сочинил. Это написал сильно, мучительно пивший Грин, запутавшийся в своей нелепой жизни, менявший женщин, поселившейся со своей Ниной Николаевной в Старом Крыму. Грин, уже в зрелом возрасте продолжавший делать шкатулки, которые никем не покупались, и луки, из которых хотел убить какую-нибудь птицу, чтобы поесть свежего мяса, но даже тут ему не везло — говорят, никого он так и не убил. Грин, мучительно умиравший от рака легких и желудка в маленьком нищем доме в Старом Крыму. Грин, с последней надеждой смотревший в окно и не знавший, конечно, что его произведения будут экранизированы и поставлены на сцене благодарными потомками, что фигурку Фрези Грант украдут и раскурочат на драгметалл потомки неблагодарные, что юные девочки и на заре ХХI века будут массово изображать на экзаменах в театральные институты его Ассоль, а над домом, где он умирал, взметнутся алые паруса.
Сегодняшние Ассоли с нетерпением ждут, когда к ним заявится какой-нибудь «прынц» на «Мерседесе» (плавсредство тоже не помешает, можно и без алых парусов). Хочется, чтобы девушки поняли: не надо ждать у моря погоды или расставлять сети, надо просто жить и верить, и, если вам суждено встретиться со своей единственной прекрасной половинкой (принц может быть маленьким, тихим, невзрачным, лысым, заикающимся и даже, о ужас, не очень богатым) — вы встретитесь и обязательно будете счастливы несмотря ни на что. Об этом и писал Грин.