Юрий Куценко приехал в Бобруйск в конце 1970-х. Перед вами воспоминания человека, не родившегося в этом легендарном городе, но попавшего сюда волей судьбы и прожившего здесь уже 40 лет. Рассказчик вспоминает, как встретил его Бобруйск, и чем удивили местные жители. Читать далее «Мойша Апельсин и легендарная тетя Хася: впечатления о Бобруйске 1970-х»
Принято считать, что писателя можно судить только по законам его произведений. Биография художника в этом случае не играет никакой – или почти никакой – роли в его восприятии. Текст становится фактом, а реальные перипетии жизненного сюжета отходят на второй план, пунктиром очерчивая канву сюжета подлинного, литературного. Принято считать, что творчество – это и есть биография. Так, оправдывая Гумилева, говорят, что он не писал открыто монархических, антибольшевистских стихов и, следовательно, не мог быть заговорщиком. Но бывает иначе.
Загадочность Александра Грина обнаруживается только при сопоставлении его судьбы и его текстов – сами по себе они объяснимы и вполне укладываются в общую картину и жизни, и литературы. Трудно поверить, что этот усталый, угрюмый, неуверенный в себе, измученный болезнями человек писал новеллы, наполненные оптимизмом, любовью к людям и несколько наивным по тем временам “красота спасет мир”. Жизнь учила обратному. “Все в ней сложилось так, чтобы сделать из Грина преступника или злого обывателя”, — писал Паустовский. Но для преступления нужно, как минимум, мужество поступка, а обыватель немыслим без ощущения почвы под ногами. Ни тем, ни другим Грин не обладал. Он мог стать нищим босяком – его выручала осторожность провинциала; он мог стать “профессиональным революционером” — для этого ему не хватило жестокости. От социальных потрясений он спасался в тихой заснеженной Финляндии или цветущем Крыму. Верный инстинкт писателя всегда позволял ему вовремя отойти в сторону. Это в конечном счете и помогло Грину создать свой мир и свой миф.
В сущности, за все годы своего писательства он ни разу не изменил ни манере, ни теме, ни языку, при кажущейся трепетности и порывистости, всегда оставаясь слегка отстраненным, слегка безучастным, слегка холодным. От возвышенной романтики “Алых парусов” до черного пессимизма “Дороги никуда” красота его стиля была красотой игрушечного домика в стеклянном шаре, встряхнешь – и закружатся волшебные снежинки. Атрибуты, традиционно приписываемые его произведениям – иллюзорность, авантюрность, оптимизм, – не объясняют ничего. Портрет Эдгара По, висевший над рабочим столом, лук и стрелы, с которыми он до пятидесяти лет охотился на голубей, дают только слабый намек на разгадку. Читать далее «Загадка Александра Грина»
Анекдот анекдотом, но на примере этого небольшого городка, расположенного в 40 км от Житомира, можно изучать все хитросплетения истории Украины, душу ее многонационального народа. Согласно официальным украинским источникам, Бердичев известен с 1320 года, когда эта местность была подарена Великим князем Литовским Гедимином воеводе и генеральному старосте Янушу Тишкевичу. В свою очередь, согласно российским источникам, название города Бердичев происходит от имени ордынского царевича Бердыча (Берды-бека), сына царя Озбяка, который княжил на Волыни в начале 14 века и основал замок, назвав его в свою честь. Еврейские историки уверяют нас, что Бердичев известен с 1545 года, когда рядом с придорожной корчмой еврея Бердича была заложена крепость-монастырь рыцарей ордена Босых кармелитов. Ну а рыцари этого ордена утверждают, положа руку на Библию, что крепость они получили от воеводы Януша Тишкевича в знак благодарности перед Всевышним за его освобождение из татарского плена. Сам монастырь на территории древней крепости построен значительно позже — в 1642 году. Поди разберись, как было на самом деле! Украина — это всегда множество спорных мнений и невозможность докопаться до истины. Читать далее ««Украина начинается в Бердичеве»»
Классический анекдот про Бердичев. Читать далее «В Бердичеве ничего нового»
– Здравствуйте. Это отдел по борьбе с особо важными и глобальными амбициями.
– Слушаю.
– Вы сегодня собирались пропылесосить?
– Да, собирался.
– Ни в коем случае не делайте этого! И так сойдет!
– Понял. Конечно не буду. Спасибо.
– Берегите себя.
Известная немецкая певица Вильгельмина Шрёдер-Девриент разговорилась в поезде со случайной попутчицей. Когда речь зашла о театральных новостях, дама внезапно разразилась гневной тирадой по адресу Девриент, не подозревая, кто сидит перед ней:
— Она слишком стара для тех ролей, которые исполняет. Она совершенно без голоса… и притом эта ужасная фигура! Я считаю, что с Девриент давно пора покончить. А вы какого мнения? — обратилась она к незнакомому человеку, сидевшему рядом с ней.
— Это серьезный вопрос, сударыня, и поэтому мне кажется, что к обсуждению его следовало бы привлечь госпожу Девриент,— учтиво ответил тот, указав на певицу.
На мгновение дама растерянно замолчала, а в следующую минуту принялась пылко извиняться: — Вы не должны сердиться на меня, госпожа Девриент! Меня ввела в заблуждение статья в Дрезденской вечерней газете. Рецензент Шмидер, который так оклеветал вас, должно быть, ужасный негодяй! Если когда-нибудь мне случится встретиться с ним, я непременно повторю то же самое.
— Вам не придется лишний раз утруждать себя,— сказала улыбнувшись певица,— господин Шмидер — рецензент дрезденской вечерней газеты — сидит рядом с вами. Спасибо,
Обзор – История русских медиа 1989—2011 в журнале «Афиша» с воспоминаниями о легендарном «Коммерсанте».
Очень теплый рассказ о Бобруйске опубликовала в своем блоге snake-elena , хотя город так и не стал для нее «своим». Перепост с разрешения автора.
В начале февраля 1983 г. я сидела в офицерской гостинице Минска и нервно грызла ногти. Я ждала мужа, который должен был принести наш приговор – Лепель или Бобруйск. Бобруйск или Лепель.
Оказывается «тетушка Сова» из сказки про Винни-Пуха — мужчина! Багира из «Маугли» — тоже…
Наблюдения над гендерными сдвигами в русских переводах выявляют любопытную картину: во всех без исключения случаях сдвиг происходит в одном и том же направлении — мужской персонаж в переводе превращается в женский… Почему-то детей считают равнодушными к подобным вопросам. Но жизненный опыт свидетельствует, что в России, где половое воспитание детей до сих пор считается чуть ли не сатанизмом, в то же время гендерное воспитание навязывается детям с младенчества и довольно агрессивно.
Замечательная статья Марии Елиферовой о том, как прекрасный юноша Багира в русском массовом сознании был превращен в эталон женственности, и о многом другом… Читать далее «Багира сказала?»
В классе меня не любят. Обзывают «чмом и уродом», подкладывают кнопки на стул, выкидывают мой портфель из окна и даже бьют ногами… Мама говорит, что это из-за того, что я умный и много знаю. А папа говорит, что это из-за того, что я в детстве не занимался спортом, а теперь вырос слабенький и не могу дать сдачи. А я думаю, что это потому, что я – учитель…
Он никогда не появляется на публике и с упорством продолжает игнорировать прессу. Существуют всего четыре его интервью и три фотографии…
“…без нас на самом деле ничего не получится. Можете спросить кого угодно. Любой музыкант с удовольствием вам подтвердит, что любой оркестр в любой момент может отказаться от дирижера, но не от контрабаса”.
Патрик Зюскинд“Контрабас”
______________________
Закулисный гений
…редкие волосы, вздернутый нос, жалобные глаза, рот немного странного рисунка, будто в тщетном намерении произнести букву “о” – вот и весь Patrick Süskind, которого сам Патрик Зюскинд готов предъявить миру. Один из самых значительных современных авторов в последний раз давал интервью двадцать лет назад, того же времени и последняя фотография, которую разрешил опубликовать немецкий писатель. Он выглядит мальчиком, нервическим и вечным. Рядовой, в общем-то, житейский факт, что “мальчику” уже шестьдесят, как-то плохо укладывается в голове. Лишив читателей возможности наблюдать за своим старением, он вроде бы перехитрил время – выскользнул из него, уготовив себе роль наблюдателя. Любимую для писателя роль.
Отец – журналист и писатель, мать – преподаватель физкультуры. Родился близ Амбаха на юге Германии. Изучал историю в Мюнхене и Провансе. Недоучился. Писать начал еще в студенчестве. Нежелание кого-либо собой обременять рано сделалось девизом его жизни. Уже будучи успешным телесценаристом (сериалы-драмедии “Монако Франце” и “Кир Рояль” приобрели в Германии культовый статус), он охотно прятался в тень соавтора, режиссера Гельмута Дитля.
Папарацци за ним не гоняются, а зря. Этой весной его новейший портрет был бы как раз кстати. На родине Зюскинда называют “писателем-фантомом”, “загадочным господином З.”, “закулисным гением”, и удивляясь этой его маниакальной боязни публичности, и одновременно ее одобряя (вот и в немецкой литературе появился свой Сэлинджер / Пинчон). Если бы Зюскинда не было, то его стоило бы придумать. “Он все-таки есть, – восклицал немецкий критик Марсель Райх-Раницки с восторженностью для него несвойственной, – немецкий писатель, владеющий немецким языком; романист, не обременяющий нас созерцанием собственного пупка”.
В общем-то, о себе Патрик Зюскинд много рассказывал. Все шесть томов прозы и пять томов сценариев написаны главным образом о нем самом. Герои его сочинений, будь то недотепа-музыкант из пьесы “Контрабас” или унылый “Господин Зоммер” из одноименной новеллы, или боязливый Якоб Виндиш из фильма “Россини”. Эти герои (а точнее, антигерои) если не близнецы, то, как минимум, братья. И даже маньяк Гренуй из “Парфюмера” недалеко ушел от этой родственной линии: в семье не без урода.
“Ты не имеешь права бездумно погружаться в текст, ты должен сохранять ясное сознание, критическое и отстраненное отношение к тексту, ты должен возвыситься над ним, делать выписки, конспектировать, анализировать, тренировать память…”, – писал он в эссе “Литературная амнезия”. Если читать Зюскинда залпом, то он выглядит не таким уж загадочным: то мизантроп и едкий наблюдатель, то меланхолик, то плакса, а то и озорник. То хнычет, то гадко смеется, то замирает в сиюминутном восторге – стороны его личности выпячиваются то одним углом, то другим. Примерно также примерял на себя разные личины и Жан-Батист Гренуй – маньяк, придуманный Зюскиндом и вписавший своего мастера в мировую литературу.
Das Parfum (в русских переводах “Парфюмер” и “Аромат”)- история о гении, убивающем красавиц, чтобы сконструировать запах красоты, задумывалась как рассказ, но неожиданно разбухла до небольшого романа. Патрик Зюскинд, всегда необычайно точный в деталях, придумал своему монстру очень подробную среду обитания – с названиям улиц и площадей, с перечислением мелких бытовых деталей и, конечно, с запахами: “Люди воняли потом и нестиранным платьем; из ртов их пахло сгнившими зубьями, из животов – луковым соком, а тела, когда они старели, начинали пахнуть старым сыром и кислым молоком, и болезненными опухолями…”. “Ужасно писать такой роман”, – пожаловался писатель в интервью. Это можно расценить и как извинение: другой такой роман он уже вряд ли создаст.
Известен анекдот о том, как школьником Патрик Зюскинд говорил приятелю, что собирается написать книгу, которая сделает его богатым. Вышедший в 1985 году, Das Parfum по сей день не покидает списков бестселлеров. Он переведен на 45 языков и распродан суммарным тиражом в 15 миллионов экземпляров.
Последний всплеск интереса к Греную вызван аккуратной экранизацией Тома Тыквера, превратившего историю маньяка в гимн творцу. Главный герой фильма, в отличие от романного прототипа, не слишком уродлив, демонстрация носов там временами чересчур назойлива, но, в отличие от писателя, придумавшего парфюмера-убийцу, режиссер не столько препаратор, сколько сочувствующий наблюдатель.
История маньяка Гренуя появилась на экране без всякого участия “родителя”. Десять лет немецкий продюсер Бернд Айхингер уговаривал Зюскинда продать права на экранизацию, в качестве режиссеров предлагая и Стэнли Кубрика, и Милоша Формана, и Ридли Скотта, и Мартина Скорсезе, и Тима Бёртона.
Патрик Зюскинд согласился, когда отказываться стало бессмысленно и при условии, что он не будет участвовать в съемочном процессе. “Парфюмер” оказался одним из самых успешных проектов Бернда Айхингера (сопоставимым, может быть, лишь с экранизацией “Имени розы” – еще одного шедевра постмодернизма). На премьере фильма Патрик Зюскинд не появился.
По легенде, роман Das Parfum был опубликован чуть ли не по требованию издателей. После спектакля “Контрабас” глава издательства Diogenes спросил у Зюскинда, нет ли у него прозаических текстов, и тот ответил, что написал “роман, который не стоит читать”. Швейцарское издательство, считающее себя открывателем Зюскинда, охотно тиражирует легенду о болезненно застенчивом писателе, однако безоговорочно верить в нее уже не хочется. Для этого он слишком самоироничен, достаточно вспомнить, с какой смелостью он высмеял сам себя в “Россини”. Действие этой блистательной салонной комедии 1997 года вертится вокруг чудака-писателя, которого рвут на части продюсеры, режиссеры, красавицы-артистки, рассчитывая сделать себе имя на экранизации его бестселлера.
Этот фильм не избежал упрека во вторичности – так же, как свое время в заимствованиях всего на свете пеняли Зюскинду литературные критики. “Жан-Батист Гренуй крадет человеческие личности, Зюскинд грабит мертвых писателей”, – говорил один из них.
Известно, что живет Патрик Зюскинд где-то между Мюнхеном и Парижем. У него, говорят, есть 11-летний сын и жена – издатель. После Das Parfum он опубликовал несколько новелл, в том числе автобиографичную “Повесть о господине Зоммере” и “Голубку”, причудливую смесь Кафки и Гоголя. Пьеса “Контрабас” ставится в Европе чаще, чем Шекспир и Чехов вместе взятые. Другого романа он так и не написал. Возможно, потому, что в нем нет необходимости.
Зюскинд по-прежнему отказывается от премий. На публике не появляется – впрочем, даже если такое вдруг случится, то у него есть все шансы остаться незамеченным. В единственном большом интервью он обещал рассказать о себе в 2019 году – к 70-летнему юбилею. “Оставьте же меня наконец в покое”, – совсем по-мальчишески, кричит его господин Зоммер прежде, чем утопиться.
Я с вами больше не играю.
Текст © Константин Кропоткин, ozon.ru