В Австралии на 82-м году жизни скончался писатель, режиссер, кинодраматург, путешественник Сол (Соломон) Шульман. Скорбную новость сообщил на страничке в «Фейсбуке» его сын Александр:
«С грустью уведомляю, что мой папа Соломон Шульман умер ночью 06/09/17. Он ушел мирно, без боли и страха. Будет частная служба в Мельбурне, и позже – гораздо более шумные поминки в Москве. Все, кто его любил, остановитесь на миг его вспомнить, или поднимите бокал за его следующее путешествие. Это бы его очень порадовало…»
Бобруйск, библиотека им. Пушкина, 10 августа 2010 года. Cол Шульман отвечает на вопросы. Фото Алеся Красавина.
Мое знакомство с Солом Шульманом состоялось 10 августа 2010 года в Бобруйске. Я был в качестве журналиста и фотографа на встрече с известным режиссером и писателем в городской библиотеке им. Пушкина. Сол Шульман представлял тогда свою последнюю книгу «Мать и сын». Читать далее «Его книга летала в космос. Памяти Сола Шульмана»
9 июля 2017 года, на 52-м году жизни, скончался журналист, общественный деятель и популярный блогер, создатель Gazeta.ru, Lenta.ru, NEWSru.com, cursorinfo.co.il Антон Носик. Читать далее «Памяти Антона Носика»
Среди тех, кто стоял у истоков государства Израиль, было немало уроженцев нашего города. Среди них — Берл-Янкев Кацнельсон, еврейский политик и журналист, писатель, руководитель и идеолог рабочего движения в сионизме, ближайший друг и соратник Давида Бен-Гуриона.
Берл Кацнельсон родился в Бобруйске в 1887 году в семье торговца и маскила Мойше Кацнельсона и Тейвл, дочери раввина Якова Немеца. Отец, сторонник просвещения и палестинофил, член движения «Ховевей Цион», оказал большое влияние на формирование взглядов Берла, из-за слабого здоровья занимавшегося в основном не в хедере, а дома с частными учителями. Такое образование позволило ему успешно выдержать экзамены по программе русской гимназии. Читать далее «Берл Кацнельсон. Уроженец Бобруйска, стоявший у истоков государства Израиль»
Марк Цукерберг наконец-то получил диплом Гарварда и счастливый смотрит на родителей. Это фото основателя Facebook было опубликовано вчера на его личной страничке в Facebook.
В 2004 году студент второго курса Гарварда Марк Цукерберг решил уехать в Кремниевую долину, чтобы продолжить работу над своим детищем для объединения всего мира. Тринадцать лет спустя, 25 мая 2017 года, Цукерберг, пятый в списке богатейших людей мира, получил почетную степень доктора наук Гарвардского университета.
Марк Цукерберг, выступление в Гарварде 25 мая 2017 года
Перевод текста речи
Президент Фауст, Совет попечителей, преподаватели, выпускники, друзья, гордые родители, консультативный совет и выпускники величайшего университета мира,
Для меня большая честь быть с вами здесь сегодня, потому что, будем откровенными, вы достигли того, чего я так и не смог. Если я договорю свою речь до конца, я впервые хоть что-то закончу в Гарварде. Выпускники 2017 года – поздравляю!
Мы познакомились в очереди в туалет в колокольне общежития Pfoho, и я сказал, пожалуй, одну из самых романтичных фраз: “Через три дня меня выгонят, поэтому нам нужно срочно сходить на свидание”.
Я – необычный оратор в этой роли, и не только потому, что бросил университет, но и потому что формально мы с вами относимся к одному и тому же поколению. Мы гуляли по этому двору с разницей меньше 10 лет, изучали те же идеи и спали на тех же лекциях по экономике. Возможно, мы добрались сюда разными дорогами, особенно с теми, кто прошел весь путь из [общежитий Гарварда] Quad. Но я бы сегодня хотел поделиться тем, что я узнал о нашем поколении и мире, который мы строим вместе.
Но сперва о том, что последние пару дней принесли много хороших воспоминаний.
Кто из вас помнит, чем конкретно вы занимались, когда получили электронное письмо о том, что вас берут в Гарвард? Я играл в “Цивилизацию” и побежал вниз, позвал отца, а он зачем-то решил заснять на видео то, как я открываю письмо. Видео могло быть очень грустным. Клянусь, мое поступление в Гарвард – это то, чем мои родители больше всего во мне гордятся.
А ваша первая лекция в Гарварде? У меня это была информатика с невероятным Гарри Льюисом. Я опаздывал, надел футболку и только потом понял, что надел ее наизнанку и задом наперед, спереди торчала этикетка. Я все не мог понять, почему никто со мной не разговаривал, кроме одного парня, Кэй Экс Цзиня. Ему было все равно. В итоге, мы вместе решали задачи, а сегодня он руководит большой частью Facebook. И вот почему, выпуск-2017, вам стоит хорошо относиться к людям.
Я никогда не собирался строить компанию, я лишь хотел добиться результата.
Но мое лучшее воспоминание о Гарварде – это встреча с Присциллой. Я только запустил свой шутливый сайт Facemash, и руководство университета захотело “поговорить со мной”. Все думали, что меня выгонят. Родители приехали, чтобы помочь мне упаковать вещи. Друзья устроили прощальную вечеринку. По счастью, на эту вечеринку пришла Присцилла с подругой. Мы познакомились в очереди в туалет в колокольне общежития Pfoho, и я сказал, пожалуй, одну из самых романтичных фраз: “Через три дня меня выгонят, поэтому нам нужно срочно сходить на свидание”.
Кстати, любой выпускник может воспользоваться этой фразой.
В конце концов меня не выгнали, я ушел сам. Мы с Присциллой начали встречаться. Знаете, в том фильме [про Facebook] создается впечатление, что Facemash был очень важен для создания Facebook. Но это не так. Хотя без Facemash я бы не познакомился с Присциллой, а она – самый важный человек в моей жизни. Так что, можно сказать, [Facemash] – это самая важная вещь, которую я создал за свое время здесь.
Мы все нашли здесь друзей на всю жизнь, некоторые из нас – даже семьи. И поэтому я так благодарен этому месту. Спасибо, Гарвард.
***
Сегодня я хочу поговорить о цели.
Но я здесь не для того, чтобы произнести стандартную речь о ее поиске. Мы – миллениалы (люди, родившиеся на рубеже XX и XXI веков – прим. пер.), мы это и так сделаем, инстинктивно.
Нет, я здесь, чтобы сказать вам: найти свою цель недостаточно. Задача нашего поколения – создать мир, где у каждого есть чувство цели.
Одна из моих любимых историй – о визите Джона Кеннеди в космический центр NASA. Он увидел уборщика, который нес метлу. Он подошел к нему и спросил, чем тот занимается. Уборщик ответил: “Господин президент, я помогаю отправить человека на Луну”.
Цель – это понимание того, что мы – это часть чего-то большего, чем мы сами. Что в нас нуждаются, что у нас впереди есть что-то лучшее, к чему нужно стремиться. Цель – это то, что создает истинное счастье.
Чтобы наше общество двигалось вперед, перед нами стоит проблема поколений – не только создать рабочие места, но и создать обновленное чувство цели.
Вы выпускаетесь в то время, когда это особенно важно. Когда наши родители были на вашем месте, работа, церковь, общество предоставляли людям удобные цели. Но сегодня технологии и автоматизация уничтожают многие рабочие места. Все меньше людей активно участвуют в различных сообществах. Многие ощущают отстраненность и подавленность, они пытаются как-то заполнить эту пустоту.
В одной из поездок я познакомился с наркозависимыми детьми в центре содержания несовершеннолетних правонарушителей. Они рассказали мне, что их жизнь могла бы сложиться иначе, если бы им было чем заняться, если бы были какие-то внеклассные занятия или просто место, куда пойти. Я встречался с работниками заводов, которые знали, что их старая работа не вернется, и они пытались найти для себя новое место.
Чтобы наше общество двигалось вперед, перед нами стоит проблема поколений – не только создать рабочие места, но и создать обновленное чувство цели.
Я помню тот вечер, когда запустил Facebook из маленькой комнаты в своем общежитии Kirkland House. Я пошел в [пиццерию] Noch’s со своим другом Кэй Эксом. Я помню, сказал ему, что рад возможности объединить Гарвард, но однажды кто-то сможет объединить целый мир.
Мне даже в голову не приходило, что этими “кто-то” можем стать мы. Мы были простыми студентами. Мы ничего об этом не знали. Существовали все эти огромные технологические компании с их ресурсами, и я думал, что кто-то из них это сделает. Но сама идея того, что все люди хотят быть на связи, казалась нам предельно ясной. И мы просто двигались вперед, день за днем.
Я знаю, что у многих из вас появятся точно такие же истории. Когда изменения будут настолько очевидны, что вы будете уверены, мол, их воплотит кто-то другой. Нет, они этого не сделают. Это сделаете вы.
Но недостаточно, чтобы цель была только у вас. Вы должны создать это чувство для других.
Я пришел к этому сложным путем. Понимаете, я никогда не собирался строить компанию, я лишь хотел добиться результата. А когда люди начали приходить, я считал, они хотят того же, поэтому никогда не объяснял, что надеялся построить.
Через пару лет некоторые большие компании захотели нас купить. Я не хотел продажи. Я хотел увидеть, сможем ли мы объединить больше людей. Мы готовили первую новостную ленту, и я думал, если мы только сможем ее запустить, то она поменяет представление о том, как люди познают мир.
А практически все остальные хотели продавать [свои компании]. Если нет высокой цели, продажа – это мечта любого стартапа. Это развалило нашу компанию. После громкой ссоры мой советник сказал мне, что, если я откажусь от продажи, то всю жизнь буду об этом жалеть. Отношения испортились так, что примерно за год из компании ушло всё руководство.
Каждого, кто работает над чем-то масштабным, будут называть сумасшедшим, даже если у вас все в итоге получится. Каждого, кто работает над сложной задачей, обвинят в неполном ее понимании, даже если знать все и сразу невозможно. Каждого, кто проявит инициативу, будут критиковать за то, что вы двигаетесь слишком быстро. Всегда есть те, кто захочет вам помешать.
Это было самое трудное время для меня в Facebook. Я верил в то, что мы делали, но чувствовал себя одиноко. И, что хуже, это была моя вина. Я спрашивал себя: был ли я неправ? Может, я – позер, 22-летний ребенок, не имеющий представления, как устроен мир?
Теперь, годы спустя, я понимаю, что именно так все и работает, если нет чувства высшей цели. Мы должны создать ее, чтобы вместе двигаться вперед.
Сегодня я хочу рассказать о трех путях создания мира, где у каждого будет чувство цели, – это совместный труд над крупными, значимыми проектами; переосмысление понятия равенства, чтобы каждый мог свободно реализовывать свою цель; построение сообщества для всего мира.
***
Во-первых, давайте поговорим о крупных, значимых проектах.
Нашему поколению придется иметь дело с десятками миллионов рабочих мест, которые заменят роботы, например, самоуправляемые машины или грузовики. Вместе у нас есть возможность сделать гораздо больше.
У каждого поколения есть определяющее его достижение. Более 300 тысяч людей работали вместе, чтобы отправить человека на Луну – в том числе, и уборщик. Миллионы волонтеров делают прививки детям от полиомиелита по всему миру. Миллионы других людей построили плотину Гувера и другие великолепные проекты.
Идеи не рождаются полностью оформленными. Они становятся четче лишь по мере работы над ними. Надо лишь начать.
Эти проекты не просто давали чувство цели работавшим над ними людям, они принесли нашей стране чувство гордости за то, что мы можем делать великие дела.
Теперь пришла наша очередь. Я знаю, вы, наверняка, думаете: “Я не знаю, как построить плотину или привлечь миллион людей к работе над чем-то”.
Открою вам секрет: сперва никто этого не знает. Идеи не рождаются полностью оформленными. Они становятся четче лишь по мере работы над ними. Надо лишь начать.
Если бы я должен был заранее все знать о том, как объединять людей до запуска [проекта], я бы никогда не создал Facebook.
В фильмах и поп-культуре это показывают неправильно. Вот это вот представление о том единственном миге озарения – опасная ложь. Она заставляет нас чувствовать себя неполноценными, потому что у нас такой идеи нет. Она не позволяет людям с зачатками хороших идей начинать. Кстати, знаете, как еще в фильмах врут об инновациях? Никто не пишет математических формул на стекле. Такого не бывает.
Быть идеалистом – хорошо. Но надо быть готовым к непониманию. Каждого, кто работает над чем-то масштабным, будут называть сумасшедшим, даже если у вас все в итоге получится. Каждого, кто работает над сложной задачей, обвинят в неполном ее понимании, даже если знать все и сразу невозможно. Каждого, кто проявит инициативу, будут критиковать за то, что вы двигаетесь слишком быстро. Всегда есть те, кто захочет вам помешать.
В нашем обществе мы часто не совершаем больших поступков, потому что так боимся совершить ошибку, что игнорируем все плохое, существующее в обществе сегодня, и ничего не делаем. На самом деле, у всего, что мы делаем, в будущем будут недочеты. Но это не должно помешать нам начать.
Я помню тот вечер, когда запустил Facebook из маленькой комнаты в своем общежитии Kirkland House. Я пошел в [пиццерию] Noch’s со своим другом Кэй Эксом. Я помню, сказал ему, что рад возможности объединить Гарвард, но однажды кто-то сможет объединить целый мир.
Так чего же мы ждем? Пришло время дел, которые определят наше поколение. Как насчет того, чтобы остановить изменение климата до тех пор, пока мы разрушим планету, и вовлечь миллионы людей в процесс создания и установки солнечных батарей.
Как насчет того, чтобы вылечить все болезни и попросить волонтеров отслеживать данные о своем здоровье и делиться геномами? Сегодня мы тратим в 50 раз больше на то, чтобы лечить больных, чем на поиск средств, которые бы позволили людям не болеть. Это бессмысленно. Мы можем это исправить. Как насчет модернизации демократии, чтобы все могли голосовать онлайн, и персонализации обучения, чтобы все могли учиться?
Мы можем этого добиться. И давайте сделаем это так, чтобы у каждого в нашем обществе была роль. Давайте делать великие дела, и не только двигать прогресс, но и создавать цели.
***
Поэтому масштабные проекты – это первое, что мы можем сделать на пути к созданию мира, где у каждого есть цель.
Второе – это переосмыслить равенство, чтобы каждый мог свободно преследовать цели.
Наибольшие успехи приходят со свободой терпеть неудачи.
У многих ваших родителей была стабильная работа на протяжении всей карьеры. Теперь мы все – предприниматели, неважно, запускаем ли мы какие-то проекты или ищем свою роль в жизни. Это прекрасно. Наша культура предпринимательства – это то, благодаря чему мы достигли такого прогресса.
Предпринимательская культура процветает тогда, когда легко можно пробовать много новых идей. Facebook – это не первая вещь, которую я создал. Я разрабатывал игры, чаты, программы для обучения и проигрывания музыки. Я такой не один. Джоан Роулинг отказывали в публикации “Гарри Поттера” 12 раз. Даже Бейонсе пришлось написать сотни песен до [момента создания популярной песни] Halo. Наибольшие успехи приходят со свободой терпеть неудачи.
Но сегодня у нас есть материальное неравенство, от него страдают все. Когда у тебя нет свободы превратить свою идею в историческое предприятие, мы все проигрываем. Сейчас наше общество слишком зациклено на вознаграждении успехов, но мы делаем недостаточно для того, чтобы у каждого было много попыток.
Будем честны. С нашей системой что-то не так, если я могу уйти отсюда [из Гарварда] и заработать миллиарды долларов за 10 лет, когда миллионы недавних выпускников не могут даже расплатиться с долгами [за учебу], не говоря уже о том, чтобы начать бизнес.
Слушайте, я знаю многих предпринимателей, но я не знаю никого, кто бы отказался открыть бизнес лишь потому, что они, возможно, не заработают достаточно. Но я знаю многих людей, которые не преследовали свою мечту потому, что у них не было подстраховки на случай провала.
Мы все знаем, что никто не добивается успеха лишь благодаря упорной работе или хорошей идее. Мы становимся успешными и благодаря удаче. Если бы мне пришлось содержать семью в детстве вместо того, чтобы учиться писать код, если бы я не знал, что со мной будет все нормально даже если Facebook провалится, меня бы сегодня здесь не было. Если мы честно оценим, то поймем, сколько у нас было удач.
Сейчас наше общество слишком зациклено на вознаграждении успехов, но мы делаем недостаточно для того, чтобы у каждого было много попыток.
Каждое поколение расширяет понятие равенства. Предыдущие поколения боролись за право голоса и гражданские права. У них был “Новый курс” и “Великое общество”. Пришло время нам создать новый социальный контракт для нашего поколения.
Наше общество должно измерять прогресс не только экономическими показателями, такими как ВВП, но и тем, сколько из нас имеют значимую роль. Нам стоит подумать над такими идеями, как, например, общий базовый доход, чтобы у каждого была страховка для того, чтобы пробовать новые вещи. Мы будем много раз менять работу, поэтому нам нужен доступный уход за детьми, чтобы мы могли работать, и здравоохранение, которое не было бы привязано к одной компании. Мы совершим ошибки, поэтому наше общество должно быть меньше зациклено на том, чтобы ограничивать или клеймить нас. А так как технологии продолжают меняться, нам нужно общество, которое уделяет внимание непрерывному образованию на протяжении нашей жизни.
И да, свобода преследовать цель для всех – не бесплатна. Такие люди, как я, должны за это платить. У многих из вас все получится, и тогда вам тоже стоит делать так.
Именно поэтому мы с Присциллой основали “Инициативу Чан Цукерберг” и пообщали направить наше богатство на развитие равных возможностей для всех. Это – ценности нашего поколения. Никогда не стоял вопрос о том, сделаем ли мы это. Вопрос был лишь в том, когда.
Миллениалы – одно из поколений, направивших на благотворительность больше всего денег за всю историю. За год три из четырех американских молодых людей делают такие пожертвования, а семь из десяти – собирают деньги на благотворительность.
Но дело не только в деньгах. Вы можете жертвовать время. Я обещаю, всего час или два в неделю – этого достаточно, чтобы помочь кому-то, помочь им достичь своего потенциала.
Возможно, вам кажется, что это слишком много времени. Я тоже так думал. Когда Присцилла выпустилась из Гарварда и стала преподавать, но до того, как она начала заниматься образовательной работой вместе со мной, она говорила, что мне стоит вести кружок. Я отнекивался: “ну, я же занят, я руковожу компанией”. Но она настояла, так что я вел программу по предпринимательству в местном “Клубе для мальчиков и девочек”.
Давайте предоставим каждому возможность преследовать свою цель не только потому, что это правильно, но и потому, что чем больше людей превращают свои мечты во что-то великое, нам всем от этого будет лучше.
Я учил их разработке продуктов и маркетингу, а они учили меня тому, как это, чувствовать себя мишенью лишь из-за своей расы или из-за того, что член твоей семьи сидит в тюрьме. Я делился своими студенческими историями, а они делились надеждами, что тоже однажды будут учиться в университете. Вот уже пять лет я каждый месяц ужинаю с этими детьми. Один из них даже устроил мне и Присцилле вечеринку перед рождением ребенка. А в следующем году все они пойдут в университет. Каждый из них. Впервые в их семьях.
Мы все можем найти время для того, чтобы помочь кому-то. Давайте предоставим каждому возможность преследовать свою цель не только потому, что это правильно, но и потому, что чем больше людей превращают свои мечты во что-то великое, нам всем от этого будет лучше.
***
Цель можно найти не только в работе. Третий путь, по которому мы можем привнести цель в жизнь всех – это создание сообщества. И когда наше поколение говорит обо “всех”, мы имеем ввиду весь мир.
Поднимите руки: кто из вас из другой страны? Сколько ваших друзей – иностранцы? О том и речь. Мы выросли на связи друг с другом.
В опросе молодежи по всему миру о том, что определяет их личность в первую очередь, чаще всего фигурировали не понятия национальности, религии или этнической принадлежности, а понятие “гражданин мира”. Это очень важно.
Каждое поколение расширяет круг людей, которых мы считаем “своими”. Сейчас в этот круг мы включаем весь мир.
Мы понимаем, что великий ход человеческой истории ведет к тому, что люди должны собраться вместе в больших количествах – от племен до городов и наций – чтобы достичь того, что мы не можем сделать поодиночке.
Мы понимаем, что наши важнейшие возможности теперь глобальны – мы можем стать поколением, которое победит бедность, справится с болезнями. Мы понимаем, что наши важнейшие задачи также требуют глобальных решений, – ни одна страна не может бороться с изменениями климата или предотвращать пандемии самостоятельно. Прогресс требует от нас объединяться, не только на уровне городов и наций, но и на уровне мирового сообщества.
Но мы живем в неспокойное время. По всему миру есть люди, которые живут за рамками глобализации. Тяжело заботиться о людях, живущих далеко, когда не ощущаешь себя спокойно дома. Это заставляет нас обратиться к себе.
Прогресс требует от нас объединяться, не только на уровне городов и наций, но и на уровне мирового сообщества.
Это борьба нашего времени. Силы свободы, открытости и мирового сообщества – против сил авторитаризма, изоляционизма и национализма. Силы, борющиеся за поток знаний, торговлю и иммиграцию против тех, кто хочет их замедлить. Это не борьба наций, а борьба идей. В каждой стране есть те, кто поддерживает глобальные связи и те, кто выступает против них.
Такие вещи не будут решаться на уровне ООН. Это может произойти лишь на уровне нас с вами, на местном уровне, когда достаточное количество людей обретут чувство стабильности в жизни и поставят перед собой цель, тогда мы сможем открыться и начать заботиться обо всех остальных. Лучший способ сделать это – начать строить местные сообщества прямо сейчас.
Мы все находим смысл в обществе вокруг нас. Независимо от того, что именно есть наше сообщество – [соседи] дома или спортивные команды, церкви или кружки певцов а капелла, – все они дают нам ощущение того, что мы не одиноки. Они дают нам силы расширять горизонты.
Вот почему так поразительно, что на протяжении десятилетий членство в различных группах сократилось на целую четверть. Появилось много людей, которым нужно найти цель в чем-то новом.
Но я знаю, что мы можем построить наши сообщества заново, или создать новые – и многие из вас это уже делают.
Я встретил Агнес Игойе, которая выпускается сегодня. Где ты, Агнес? Ее детство прошло в зонах конфликта в Уганде, где торговали людьми, и теперь она обучает тысячи сотрудников правоохранительных органов, как обеспечить безопасность селений.
Я встретил Кейлу Окли и Ниху Джейн, которые тоже выпускаются сегодня. Встаньте, пожалуйста. Кейла и Ниха создали некоммерческую организацию, которая объединяет людей страдающих хроническими болезнями, с их соседями, готовыми помочь.
Я встретил Дэвида Разу Азнара, который выпускается из Школы Кеннеди сегодня. Дэвид, встань, пожалуйста. Он был членом городского совета, сумевшим победить в битве за равные браки [для ЛГБТ] в Мехико, впервые в Латинской Америке, еще до того, как это сделали в Сан-Франциско.
Есть и моя история. Студента из общежития, который объединяет одно сообщество за другим, до тех пор, пока однажды мы не сможем объединить весь мир.
Это не борьба наций, а борьба идей. В каждой стране есть те, кто поддерживает глобальные связи и те, кто выступает против них.
Перемены начинаются с малого. Даже глобальные перемены начинаются с малого – с нас самих. Для нашего поколения борьба за то, чтобы мы смогли лучше объединиться, за то, сумеем ли мы воплотить наши главные возможности, сводится к следующему: к вашей способности строить сообщества и создавать мир, где у каждого отдельного человека есть ощущение цели.
Марк Цукерберг, выступление в Гарварде 25 мая 2017 года
Выпускники-2017, вы вступаете в мир, которому нужна цель. Вы можете её создать.
Может вы сейчас думаете: по силам ли мне это?
Помните, я рассказывал о занятиях, которые вел в клубе? Однажды после урока я говорил с детьми об университете, и один из моих лучших учеников поднял руку и сказал, что не уверен в том, что сможет поступить – у него не было документов.
В прошлом году я его пригласил на завтрак в день рождения. Я хотел ему что-то подарить, поэтому спросил, чего бы ему хотелось. Он начал рассказывать об учениках, сталкивающихся с трудностями, и сказал: “Знаешь, на самом деле я бы очень хотел книгу о социальной справедливости”.
Меня это поразило. Передо мной был молодой парень, у которого были все предпосылки быть циничным. Он не знал, готова ли его страна, та единственная, которую он считает домом, дать ему шанс осуществить мечту и поступить в университет. Но он не испытывал жалости к себе. Он даже не думал о себе. В нем есть стремление к более высокой цели, и он поведет за собой людей.
Я не могу даже назвать его имени, потому что не хочу подвергать его риску, и уже это говорит о том, в какой ситуации мы сейчас находимся. Но даже если старшеклассник, не знающий, что ждет его в будущем, может сделать свой посильный вклад в улучшение мира, мы обязаны перед этим миром сделать то же самое.
Перед тем, как вы выйдете за ворота в последний раз, раз уж мы сидим напротив церкви, мне приходит в голову молитва Mi Shebeirach (молитва об исцелении в иудаизме – прим. ред.), которую я всегда повторяю в трудную минуту, я напеваю ее своей дочери перед сном. Она звучит так:
“Пусть источник силы, которая помогла и тем, кто был до нас, поможет нам найти мужество, чтобы сделать нашу жизнь благословенной”.
Я надеюсь, что вы найдете в себе мужество сделать свою жизнь благословенной.
Поздравляю вас, выпускники-2017! Удачи в этом большом мире.
7 ноября 2016 года, в возрасте 82 лет, скончался один из самых загадочных певцов и композиторов нашего времени. У него было много подражателей и еще больше тех, на кого его творчество оказало влияние.
Леонард Норман Коэн (Leonard Norman Cohen) родился 21 сентября 1934 года в Монреале (Канада), в еврейской семье среднего достатка. Его отец, Натан Коэн (1891—1943), выходец из Польши, был владельцем известного магазина одежды и умер, когда Леонарду было девять лет. Мать, Маша Клоницкая (1905—1978), эмигрантка из Литвы, была дочерью ковенского раввина Соломона (Шлойме-Залмана) Клоницкого (1868—?), талмудиста, автора трудов по древнееврейской грамматике, сотрудника ряда периодических изданий на идише. Дед со стороны отца — первый президент Канадского еврейского конгресса Лион Коэн (1868—1937), сооснователь первой англоязычной еврейской газеты в Канаде Canadian Jewish Times. Родные Леонарда, как и другие евреи с фамилиями Коэн, Кац и Каган, считаются потомками храмовых священнослужителей.
Позже Коэн вспоминал, что в детстве его готовили к участи святого — ведь его род вел свое происхождение от ветхозаветного первосвященника Аарона.
В 1951 году юноша поступает в университет Макгилла. Уже во время учебы в университете он выпустил первый сборник стихов Let Us Compare Mythologies («Давайте сравним мифологии»). В те же годы он впервые попробовал себя в музыке, собрав студенческую фолк-группу, но дальше дело не пошло. Коэн посвятил себя литературе и, вполне по моде того времени, отправился бродяжничать.
С начала 1960-ых Коэн обитает на греческом острове Идра, он опубликовал романы The Favourite Game («Любимая игра») и Beautiful Losers («Прекрасные неудачники»). Первый из них представляет собой автобиографический роман воспитания о молодом человеке, который постигает свою личность через написание книг.
В середине 1960-х годов Коэн переезжает в США, где начинается его карьера музыканта. Он становится автором таких всемирно известных песен, как Hallelujah, Suzanne и So Long Marianne.
Апрель 1976 года. Франкфурт. Германия.
Песни Леонарда Коэна исполняло и исполняет огромное количество различных певцов. В 1991 году вышел альбом «Я твой поклонник» (I’m your Fan), который объединил таких известных музыкантов как Ник Кейв (Nick Cave), Джон Кейл (John Cale), Пиксиз (Pixies) и других, а в 1995 дань уважения Коэну отдали и поп-музыканты: в альбоме «Башня Песни» (Tower of Song) были представлены коэновские песни в исполнении Стинга (Sting), Боно (Bono), Элтона Джона (Elton John), Билли Джоела (Billy Joel) и многих других. На песни Коэна существует множество кавер-версий. Одна из его наиболее часто перепеваемых песен — Hallelujah. Её исполняли, среди прочих, Джефф Бакли, Боб Дилан.
Последние годы жизни певца — это вообще поразительная история. В конце 90-х правоверный иудей Коэн удалился в дзен-буддистский монастырь под Лос-Анджелесом, где принял имя Джикхан — «молчание».
1962 год. Марианн Ихлен, с которой Коэн познакомился на греческом острове Идра.
В августе этого года в прессу — то ли случайно, то ли нет — попало письмо, которое Леонард Коэн написал женщине, которую называл своей музой и именем которой назван один из его хитов — «So Long, Marianne»: ей был посвящен его ставший всемирно знаменитым альбом 1967 года. Норвежка Марианн Ихлен, с которой Коэн познакомился в начале шестидесятых на греческом острове Идра — их связывал долгий, иногда мучительный, со множеством ответвлений (Марианн была замужем) роман, — в июле умерла в возрасте 81 года. За несколько часов до смерти ей прочитали письмо Коэна: «Что поделаешь, пришло время, когда мы стали старыми и наши тела обветшали. Думаю, я очень скоро за тобой последую. Знай, я совсем близко, за твоей спиной, — если ты протянешь руку, ты, я думаю, сможешь дотронуться до меня. Сейчас я хочу пожелать тебе доброго пути. До свидания, дорогой друг. Шлю тебе бесконечную любовь — скоро увидимся».
Мой отец, Кузнецов Евгений Никитович, 1911 г., русский, родом из Грязей тогда Воронежской области, был кадровым военным. До 1939 г. служил в Белорусском военном округе, под Гомелем помощником командира танковой роты по технической части. Перед самой войной был переведен под Полтаву командиром танковой роты.
Моя мама, Кузнецова Евдокия Иосифовна (Федер), 1913 г., еврейка, родилась в Старобине (Белоруссия). В Гомеле работала полковым учителем в полку, где служил папа. До войны была такая должность, поскольку было много малограмотных солдат. Мама преподавала наряду с другими предметами, в частности, литературу и немецкий язык.
Папа, мама и я. 1937 г., г. Гомель. Фотография, прошедшая с папой войну
В середине июня 1941 г. мама повезла меня в Старобин, чтобы оставить на лето у дедушки и бабушки. Первый день войны я помню очень хорошо. Я сижу в дедушкином доме у окна на лавке и пытаюсь застегнуть пуговку на туфельке. У меня не получается, мама наклоняется ко мне, и в это время я вижу в небе за окном низко летящий самолет и на нем непонятные мне, советскому ребенку, черные кресты, а не звезды. Я у мамы спрашиваю, почему на самолете нет звездочек. Мама произносит слово «война», которое я хорошо знаю потому, что папа военный, а мы всегда в войне побеждаем. Самолет летел бомбить Минск.
Папы с нами не было. Он уехал в командировку, но в июле у него начинался отпуск, и он должен был заехать за мамой в Старобин. Они собирались поехать посмотреть Москву.
В первые два дня войны мама не решалась эвакуироваться, думала: вдруг приедет папа, и мы с ним разминемся. А на третий день мы уже были под немцами.
Поначалу для нас большую опасность представляло то, что мы с мамой — семья военного. Но еще опаснее то, что моя мама была еврейка.
Мы перебрались из Старобина в Слуцк, где маму меньше знали. Но вскоре начались гонения на евреев, уже в августе стали создаваться гетто. Тогда мама сожгла свой паспорт, пошла в немецкую комендатуру и сказала, что она из Воронежа, в Белорусссию приехала с ребенком на лето, ее удостоверение личности сгорело в доме, в котором мы останавливались в Слуцке, она хочет вернуться с дочерью домой и просит выдать ей пропуск или новое удостоверение. Мама не была похожа на еврейку — сероглазая шатенка, очень миловидная и стройная. Немцам до Воронежа было еще топать и топать, но они так уверовали в свою победу, что такой документ маме выдали.
Мы с мамой пешком пошли в Бобруйск, а дедушка с бабушкой и младшая мамина сестра Сима остались в Слуцке. О том, как они погибли, мы узнали после войны. Известно было очень мало. Только то, что осенью 1941 года их куда-то везли на грузовой машине. С ними был какой-то человек. Сима с этим человеком пыталась бежать, их всех расстреляли.
Шли мы долго, недели две. Проблема была в том, что сама я долго идти не могла, а нести меня, большую пятилетнюю девочку, мама была не в силах. Иногда нас подвозили на подводах крестьяне, которые ехали в соседние села или местечки, часто мы ночевали в деревнях. Иногда нас пускали в дом, но иногда приходилось спать в каком-нибудь сарае или на улице возле дороги. Однажды мы остановились в небольшом леске, увидели убитую лошадь, а рядом с ней кавалерийскую бурку. Мы ею накрылись как домиком, она нас спасла от холода. Мы взяли бурку с собой, она нас много раз выручала. Уже потом, перед уходом в партизаны, мама из нее сшила мне что-то вроде лыжного костюма.
Пока мы шли, мама учила меня: «Если спросят, кто твой папа, отвечай, что папа железнодорожник». До войны мы добирались от Полтавы до Старобина по железной дороге, которая произвела на меня сильное впечатление — домик на колесах, спишь как на кровати, сидишь за столиком и при этом едешь и смотришь в окно. Я легко согласилась с тем, что папа — железнодорожник, мне это даже понравилось. Через некоторое время, когда у меня кто-то спросил: «А где теперь твой папа?» — я почему-то сочинила такой ответ: «Папа был железнодорожником, высунул голову из окна паровоза, ее отрезало, и голова покатилась». При этом я себе ярко представляла, что голова катится как мяч. С этой версией я дожила до встречи с папой в августе 1944 года.
Правда, потом я решила облегчить себе жизнь и, когда меня о чем-нибудь спрашивали, я говорила: «Не знаю. Спросите у мамы». За войну я настолько привыкла отвечать именно так, что потом уже после освобождения, учась в первом классе, на все вопросы отвечала так же, в том числе и учительнице. Мама и папа меня долго от этого отучали.
Бобруйск
Итак, мы движемся когда пешком, а когда повезет, на подводах. В город въехали на немецкой машине. Уже недалеко от Бобруйска нам встретились на дороге две тетки с корзинами. Они ехали на рынок продавать яйца, предложили нам голосовать вместе — ребенок вызывает большее сочувствие. Обещали заплатить и за наш проезд. И действительно, вскоре остановилась легковая машина, в которой ехал немецкий офицер. Мы уселись на заднем сиденье, тетки по бокам, а я у мамы на коленях посредине. Мама с немцем говорила по-немецки, он спрашивал, кто мы такие и куда едем. Она показала документы, свой немецкий «аусвайс». Немец был удовлетворен. Высадили нас в центре города. Тетки дали немцу яйца, а с нас ничего не взяли.
В Бобруйске мы поселились у хозяйки довольно большого дома, но почему-то на террасе, а уже стоял сентябрь или октябрь, и было холодно. Вскоре мама нашла работу на разборе развалин, и мы перешли в общежитие, в большую комнату, где жили такие же бедолаги, как мы. Хозяйка дома взяла с нас за недолгий постой на террасе мамины часики, а они были нашей главной ценностью.
Утром женщины из общежития уходили на работу, а дети, которые спали вместе с мамами на солдатских койках, оставались лежать. Я помню, как боялась пошевелиться, чтобы не нарушить одеяло, которым меня, уходя, укрыла мама. Вечером мамы возвращались и приносили нам какую-то еду. Однажды мы пили чай с сахарином. Помню, что это было очень вкусно. В этом общежитии мама подружилась с тетей Ниной, у которой был семилетний сын Герка, они тоже были семьей военного.
Герке было поручено взять надо мной шефство, что он понял так буквально, что всюду таскал меня за руку, не отпуская ни на минуту. Мы были полураздетые, из довоенных вещей выросли, да их особенно и не было. Сообразительный Герка решил, что надо искать одежду в развалинах и просить милостыню у всех подряд. Что мы и делали. Довольно быстро мы нашли два пальто. Герке пальто было в самый раз, а мне досталось очень большое до пят, зато теплое. Герке мы нашли ботинки почти впору, а мне большие боты. Мамы тоже раздобыли себе ватники. Так мы приготовились к зиме.
Герка находил мою руку в пальто, и мы такой парой ходили по улицам Бобруйска, побирались. Немецкие солдаты жили почему-то в домиках-вагончиках, и мы крутились возле них. Немцы из своих котелков давали нам остатки горохового супа ярко-зеленого цвета. Бывали мы и в лагере военнопленных, один дядя подарил мне железную расческу. Я ее очень берегла, Герке не давала, хотя он говорил, что ее дали нам на двоих. Но оба мы были стрижены налысо, и расческа нам была нужна как игрушка.
Cлова, вынесенные в заголовок сегодняшних моих «записок из блокнота», принадлежат классику мировой литературы Оноре де Бальзаку. Именно здесь, в Бердичеве, 2 марта 1850 года 50-летний французский писатель венчался с польской графиней Эвелиной Ганской. Память об этом событии навечно запечатлена на мраморной доске с барельефом писателя на фасаде костела Святой Варвары, а также в местном еврейском фольклоре: «Мсье, а где вам пошили такой модный костьюмчик?» — «В Париже…» — «И шо, это далеко от Бердичева?» — «800 лье» — «Скажите, и шо это такая глушь, а так хорошо шьют?». Короче, добро пожаловать в украинский Бобруйск!
Бердичев. Монастырь-крепость ордена Босых кармелитов
Анекдот анекдотом, но на примере этого небольшого городка, расположенного в 40 км от Житомира, можно изучать все хитросплетения истории Украины, душу ее многонационального народа. Согласно официальным украинским источникам, Бердичев известен с 1320 года, когда эта местность была подарена Великим князем Литовским Гедимином воеводе и генеральному старосте Янушу Тишкевичу. В свою очередь, согласно российским источникам, название города Бердичев происходит от имени ордынского царевича Бердыча (Берды-бека), сына царя Озбяка, который княжил на Волыни в начале 14 века и основал замок, назвав его в свою честь. Еврейские историки уверяют нас, что Бердичев известен с 1545 года, когда рядом с придорожной корчмой еврея Бердича была заложена крепость-монастырь рыцарей ордена Босых кармелитов. Ну а рыцари этого ордена утверждают, положа руку на Библию, что крепость они получили от воеводы Януша Тишкевича в знак благодарности перед Всевышним за его освобождение из татарского плена. Сам монастырь на территории древней крепости построен значительно позже — в 1642 году. Поди разберись, как было на самом деле! Украина — это всегда множество спорных мнений и невозможность докопаться до истины.
Монастырь-крепость ордена Босых кармелитов
Одно можно сказать точно: и евреи, и католики оставили свой яркий след в истории этого места. Чего нельзя сказать про символы советской эпохи! Памятники Ленину в Бердичеве снесли в прошлом году. Ранее против скульптур вождя пролетариата неизвестные неоднократно совершали акты вандализма, а от памятника, который находился на территории бывшего кожобъединения им. Ильича, и вовсе отломали голову и унесли ее с собой. Голову вождя так и не нашли. Тогда же, после Революции Достоинства (Евромайдана) в 2014 году, в Бердичеве переименовали главную улицу Карла Либкнехта в Европейскую, улицу Ленина — в Житомирскую, а улицу Свердлова — в Винницкую.
Бердичев
В дни моего пребывания в Бердичеве общественность города активно обсуждала решение горсовета о сносе следующего памятника советской эпохи — Григорию Котовскому. Сторонники левых сил были против. Тем не менее, 23 ноября, когда уже верстался этот номер, стало известно, что памятник Котовскому в Бердичеве все же снесли. Не обошлось без стычек населения с сотрудниками милиции, которые обеспечивали безопасность работ коммунальных служб. Все это — Украина сегодня.
Снос памятника Григорию Котовскому. Фото berdichev.net
А мне больше всего хотелось прикоснуться к истории, и после посещения крепости-монастыря я отправился на старое еврейское кладбище.
Ежегодно старое еврейское кладбище в Бердичеве посещают до 3 тысяч иудеев-хасидов со всего мира
Первые погребения на нем начались в 1798 году. Последние — в 1973 году, после чего погост был закрыт для дальнейших захоронений. В 1990 году у входа на кладбище появился еще один обелиск — евреям, погибшим в годы Второй мировой войны. В Бердичеве тогда их было расстреляно более 38 тысяч. В 1953 году на собранные жителями города средства был изготовлен и установлен памятник на месте массового расстрела. Однако монумент простоял всего один день и по приказу советских властей был демонтирован. Такая же судьба, кстати, постигла «Черную книгу» со свидетельствами о геноциде евреев, которую готовили уроженец Бердичева, советский писатель Василий Гроссман вместе с Ильей Эренбургом и Еврейским антифашистским комитетом. При жизни авторов она так и не была опубликована. Лишь спустя долгие годы историческая справедливость восторжествовала.
Ежегодно старое еврейское кладбище в Бердичеве посещают до 3 тысяч иудеев-хасидов со всего мира: здесь находится усыпальница с могилой одного из крупнейших хасидских святых — Леви Ицхака Бердичевского, похороненного в 1809 году.
Хасидизм — это религиозное движение, возникшее в XVIII веке и широко распространившееся среди евреев, проживавших на территории современной Украины, Польши и Беларуси. В основе этого учения является Каббала, понимаемая как руководство для нравственного совершенствования.
Бердичев. Старое еврейское кладбище. На заднем плане фото усыпальница с могилой одного из крупнейших хасидских святых — Леви Ицхака Бердичевского
Усыпальница (на фото она видна вдали) построена в 1991 году на средства израильского миллионера Нахмана Эльбаума. В 2007 году произведена ее реконструкция. Кроме могилы Леви Ицхака Бердичевского, в усыпальнице справа от святого находятся могилы четырех его родственников, слева — шести его учеников, а возле изголовья за стеной усыпальницы — могила его жены.
Бердичев. Старое еврейское кладбище
Я не посещал могилу цадика. Во-первых, потому что не хасид, а во-вторых — с собой не было валюты. Возле усыпальницы еврейского святого постоянно дежурят местные нищие, которые не оставят в покое одинокого паломника, пока не получат причитающуюся им жертву.
На старом еврейском кладбище Бердичева я хотел побывать еще весной. Увы, тогда не было времени. И вот оно пришло: в дождливую осень; в туманное утро; в последние дни октября. И со мной фотоаппарат, с которым я уже обошел весь Бобруйск. И пачка белорусских сигарет.
Он был из тех, кто понял, что свобода не только в Слове, но и в деле: шить сапоги, печь булки, растить свой урожай. Это теперь называется «рыночная экономика». Он понял, что «буржуи», «кулаки», лавочники, середняки были правы. Тогда же это только Солженицын понимал.
Предлагаем вашему вниманию очень смелое исследование биографии писателя Василия Гроссмана.
Не бедные евреи
Можно сказать, что Василий Семенович Гроссман происходил из аристократической еврейской семьи. Это не шолом-алейхемская беднота, эти евреи учились и живали в Европе, отдыхали в Венеции, Ницце и Швейцарии, жили в особняках, носили бриллианты, говорили по-французски и по-английски, а не только на идиш.
Родители Гроссмана познакомились в Италии. Его бедовый отец, Соломон Иосифович (Семен Осипович), увел мать (Екатерину Савельевну Витис) от мужа. Старший Гроссман учился в Бернском университете, стал инженером-химиком, а происходил он из богатого бессарабского купеческого рода. Екатерина Савельевна была отпрыском такого же богатого одесского семейства, училась во Франции, преподавала французский язык. Словом, жили они как «белые люди», да простят мне афроамериканцы этот советский фольклор. Жили они в Бердичеве, исповедовали гуманизм и атеизм пополам со скептицизмом, и 12 декабря 1905 года у них родился сын Иосиф. Иося быстро превратился в Васю, так няне было проще. И рос он в родителей — космополитом. Двенадцать лет счастливой жизни: елки, игрушки, сласти, кружевные воротнички, гувернантка, бархатные костюмчики. Полицмейстер приходил поздравлять с Пасхой и Рождеством, получал «синенькую» (пять рублей) и бутылку коньяка и благодарил барина и барыню. Мальчик никогда не слышал слово «жид». Погромов в Бердичеве вовсе не было, слишком велико было еврейское население (полгорода), погромщиков самих бы разгромили к черту.
А потом «сон золотой» кончился: сначала родители разошлись, но это еще не беда. Вася с матерью жили у богатого дяди, доктора Шеренциса, построившего в Бердичеве мельницу и водокачку. Но пришел 1917-й, богатые стали бедными, а бедные не разбогатели. Гимназия превратилась в школу, которую Вася закончил в 1922 году. И по семейной традиции поехал учиться на химика в Москву, в МГУ на химический факультет. В 1929 году он его закончил и вернулся в Донбасс, где проходил практику. Работал на шахте инженером-химиком, преподавал химию в донецких вузах. Был писаный красавец: высокий, голубоглазый, чернокудрый, с усами, да еще и европеец: мама возила его во Францию, два года он учился в швейцарском лицее. И, конечно, с такими данными он подцепил в Киеве красивую Аню, Анну Петровну Мацук, свою первую жену, которая родила ему дочь Катю (названную в честь матери). Но в шахте Василий Семенович подхватил туберкулез. Надо было уезжать. И в 1933-м он едет в Москву (туда стремились из провинции не только сестры, но и братья), а с женой они в том же году разводятся. Свободен и невидим!
Первый звонок
В это время Гроссман еще наивный марксист-меньшевик в бухаринском стиле. Верит в Ленина и социализм. Во-первых, молодой и зеленый, а во-вторых, наследственность: Семен Осипович, папа, согрешил с марксизмом — на свои деньги организовывал по стране марксистские кружки (на свою, естественно, голову). Его кочевая жизнь (еще ведь и по шахтам ездил, новаторские методы внедрял) и развела его с женой. Но любил он ее до самой смерти, и переписывались они, как нежные любовники. Так что Василий сначала шел налево вместе с веком (уже потом пошел направо, против течения).
В 1934 году он покорил Горького (да зачтется и это старому экстремисту) производственной повестью «Глюкауф» из жизни инженеров и шахтеров и рассказом «В городе Бердичеве» о Гражданской войне. Это еще, конечно, пустая порода, но крупицы золота там поблескивают. Горький, опытный старатель, велел ему промывать золотишко.
Три года подряд, с 1935-го по 1937-й, он издает рассказы: о бедных евреях, о беременных комиссаршах (почти весь будущий фильм «Комиссар»). Да еще в 1937–1940 годах выходит эпос историко-революционный — «Степан Кольчугин», о революционных (даже слишком) демократах 1905–1917 годов, когда еще можно было веровать в добродетель и «светлое царство социализма», как писал самый старший Гайдар. Ну что ж, это был успех: три сборника, эпос, поездки к Горькому на дачу, а в 1937 году его приняли в Союз писателей. Булгаков Гроссману завидовал, говорил: неужели можно напечатать что-то порядочное? И даже сталинская борона (хотя Сталин его и не любил и регулярно из премиальных списков вычеркивал) Гроссмана не зацепила. Ведь ему помогало литобъединение «Перевал»: Иван Катаев, Борис Губер, Николай Зарудин. В 1937 году «перевальцев» уничтожили почти всех, даже фотокарточек не осталось. А его пронесло.
А ведь незадолго до этого наш красавец и баловень судьбы (как тогда казалось многим) влюбился в жену своего друга Бориса Губера и увел ее из семьи, от мужа и двух мальчиков, Феди и Миши. А тут аресты, Апокалипсис, Ольгу берут вслед за Борисом как ЧСИР. И здесь Василий Семенович идет на грозу. Забирает к себе Федю и Мишу, едет в НКВД, начинает доказывать, что Ольга уже год как его жена, а вовсе не Бориса. Он отбивал ее год, и случилось чудо: Ольгу ему отдали — тощую, грязную и голодную. Он ее отмыл, откормил и женился на ней. Ольга стала его второй женой. Ольга Михайловна Губер. Федя и Миша стали его детьми. Он сходил за женой в ад, как Орфей, и вернулся живым. Отчаянная смелость и благородство Серебряного века.
А снаряды ложились все ближе: в 1934 году арестовали и выслали его кузину Надю Алмаз, в квартире которой он жил. В 1937 году расстреляли не только «перевальцев»: был расстрелян дядя, доктор Шеренцис. Гроссман не унижался, не подписывал подлые письма, не лизал сталинские сапоги. Его явно хранило Провидение. Он не должен был погибнуть раньше, чем выполнит свою миссию. У него не было дублера, его симфонию не мог бы сыграть даже солженицынский оркестр.
Гроссман-антифашист
На остатках советского энтузиазма и на врожденном благородстве (не бросать в беде) нестроевой, глубоко штатский, забракованный всеми комиссиями Гроссман пробивается в военные корреспонденты газеты «Красная звезда». И оказывается блестящим военным журналистом. Его репортажи бойцы учили наизусть, их вывешивали в Ставке: когда ожидались наступление или какая-нибудь замысловатая операция, Ставка заказывала в «Красной звезде» Гроссмана. Он писал не по «материалам», он лез в самое пекло, его репортажи пахли порохом, кровью и смертью. Он был словно заговорен: под ноги ему бросили гранату, и она не разорвалась; он один спасся из утопленного снарядами в Волге транспорта; за всю войну он ни разу не был ранен. Его статьи заставляли союзников плакать хорошими слезами и испытывать теплые чувства к Красной Армии. Он был личным врагом фашизма, его кровником, он объявил Третьему рейху вендетту. На то была особая причина: 15 сентября 1941 года в Бердичеве в гетто вместе с другими евреями была расстреляна Екатерина Савельевна Витис, его кроткая, образованная, тяжело больная костным туберкулезом мать. Так она и пошла к могильному братскому рву на костылях. Атеист и вольнодумец Гроссман вспомнил о том, что он еврей. Об этом ему напомнили уготованные его народу газовые камеры и печи крематориев. Это был его личный счет. Он становится самым пламенным членом ЕАК — Еврейского антифашистского комитета. Он привлекает массу западных денег и западных сердец. Потом, в 1948 году, это спасет его от ареста и расстрела, когда комитет начнут разгонять, когда убьют Михоэлса.
За участие в Сталинградской битве он получил орден Красной Звезды. На мемориале Мамаева кургана выбиты слова из его очерка «Направление главного удара». Мемориал не учебник, оттуда слова не выкинешь и надпись не сотрешь. Василий Гроссман стал неприкосновенным и мог просить у Сталина все, что угодно. Но не просил ничего: он ненавидел его. Гроссман даже не обращал внимания на то, что его репортажи часто печатает иностранная пресса и не смеет публиковать советская. Он должен был сокрушить фашизм. Он первым заговорил о холокосте в книге «Треблинский ад». В 1946 году они с Эренбургом составили «Черную книгу» о горькой участи евреев. Но в антисемитском СССР она долго не выходила, ее опубликовали только в Израиле в 1980 году.
Но вот окончилась война, обет исполнен, фашизм осужден, разбит, вне закона, очерки вошли в книгу «В годы войны», можно почить на лаврах. Но Василий Семенович дает следующий обет: сокрушить сталинизм. Пока крушил, разобрался в ленинизме и стал крушить советский строй как таковой. В 1946 году он начинает писать первую часть дилогии «За правое дело». Вполголоса, выжимая из себя правоверность. Но это — бомба без часового механизма. «Семнадцать мгновений весны» без Штирлица. Живой Гитлер, живой Муссолини, живые Кейтель и Йодль. Сталина практически нет, этот злодей всегда казался Гроссману серым, как деревенский валенок. Но это же не семидесятые, а пятидесятые годы, какой там Штирлиц, Сталин еще жив. И начинается ад: вопли критиков, Твардовский резко отказывается печатать роман, роман крошат в капусту, переделывают, трижды меняют название. Но Гроссман не боится ничего: он входил в Майданек, Треблинку и Собибор вместе с войсками, он видел Шоа — холокост.
Твардовский потом к роману потеплел, а сначала спрашивал у Гроссмана, советский ли он человек. Гроссман пытался признать ошибки, писал Сталину, но унижаться он не умел, получилась угроза: напишу вторую часть, тогда вы увидите, где раки зимуют. Словом, он ждал ареста в том самом марте, когда случилось то, что он так победно провозгласил в самиздатовской, посмертной, «пилотной» ко второй части дилогии «Жизнь и судьба» повести «Все течет»: «И вдруг пятого марта умер Сталин. Эта смерть вторглась в гигантскую систему механизированного энтузиазма, назначенных по указанию райкома народного гнева и народной любви. Сталин умер беспланово, без указаний директивных органов. Сталин умер без личного указания самого товарища Сталина. Ликование охватило многомиллионное население лагерей. Колонны заключенных в глубоком мраке шли на работу. Рев океана заглушал лай служебных собак. И вдруг словно свет полярного сияния замерцал по рядам: Сталин умер! Десятки тысяч законвоированных шепотом передавали друг другу: „Подох… подох…“, и этот шепот тысяч и тысяч загудел, как ветер. Черная ночь стояла над полярной землей. Но лед на Ледовитом океане был взломан, и океан ревел». Роман вышел, а Гроссман засел за вторую часть.
Индейка и копейка
Вторая часть называлась «Жизнь и судьба». Из нашей плачевной истории ХХ века нам известно, что судьба — индейка, а жизнь — копейка. Судьба — нечто недоступное, чуждое, праздничное, американское блюдо ко Дню благодарения. Советский работяга не мог не только попробовать индейку, он не мог и увидеть ее — разве что на картинке в дореволюционной книжице «Птичий двор бабушки Татьяны». Индейка падала сверху и била клювом в затылок советских гадких утят. Им не давали времени стать лебедями. А Гроссман успел. Он содрал с себя советский пух, эту мерзкую шкуру, даже семь шкур. Он пел лебединую песню, перекидывался в орла, он ястребом и соколом долбил своих жалких современников. Хищный лебедь-оборотень, птица Феникс, добровольно сгорающая на собственном костре.
А что жизнь — копейка и для Третьего рейха, и для IV Интернационала, знали все, кто ходил под свастикой или под серпом и молотом с красной звездой. Закончив свой потрясающий труд, Гроссман в 1961 году стал штурмовать замерзающие перед ним от ужаса оттепельные редакции. Твардовский прямо спросил: «Ты хочешь, чтобы я положил партбилет?» «Да, хочу», — честно ответил писатель. А ведь он мог жить припеваючи, получать ветеранский паек. Ему дали квартиру в писательском доме у метро «Аэропорт», чтобы удобнее было следить за его контактами. Из горячих рук НКВД и МГБ он перешел по эстафете в теплые руки КГБ — его недреманное око не выпускало писателя из виду. А у него был один из первых в Москве телевизоров, коллеги ходили посмотреть. И он увел от очередного мужа очередную жену. У Ольги кончились силы, она хотела отдохнуть и пожить для себя, а не носить передачи мужу-декабристу. Она заклинала его сжечь рукопись и даже пыталась отнести ее в КГБ (чистый Оруэлл: «Спасибо, что меня взяли, когда меня еще можно было спасти»). Они с сыном ели Василия Семеновича поедом, и если он не развелся, то из чистого благородства: хотел, чтобы его вдова получала литфондовскую пенсию. Он увел жену у Заболоцкого, Екатерину Васильевну Короткову. Вот она была как раз декабристкой. Они не расписывались, но она скрасила его последние годы, и ей он оставил на хранение рукопись повести «Все течет».
Дальше начинается чистый триллер. Трусливый Кожевников отдал роман в КГБ. КГБ захлопал крыльями и закудахтал: такое яичко ему Гроссман помог снести! Ордена, погоны, премии. Гроссмана не арестовали, арестовали роман.
Но коварный Гроссман всех перехитрил. Он заранее припрятал у друзей несколько экземпляров. Сделал вид, что отдал все, что было, даже забрал у машинисток пару штук. А КГБ устраивал обыски, перекапывал огороды. И это был 1961 оттепельный год! Они поверили, что захватили все.
Гроссман написал Хрущеву наглое письмо, требовал рукопись назад. Ходил к Суслову, наводил тень на плетень. Суслов сказал, что роман опубликуют через 250 лет. Но куда было этим сусликам, шакалам и хорькам до матерого серого волка, вышедшего за флажки! Русские писатели научились писать «в стол», а режиссеры — ставить фильмы «на полку». А. Платонов считал Гроссмана ангелом. Но наши ангелы не без рогов, они бодаются. Даже с дубом, как теленок Солженицына.
Судьба «Жизни и судьбы» и повести «Все течет» привела писателя к раку почки. Почку вырезали, метастазы пошли в легкие. Он умирал долго и мучительно, Оля и Катя ходили к нему по очереди, через день. В бреду ему чудились допросы, и он спрашивал, не предал ли кого. 15 сентября 1964 года он ушел, научившись писать слово «Бог» с заглавной буквы.
А триллер продолжился. Андрей Дмитриевич Сахаров в собственной ванной переснял «Жизнь и судьбу» и «Все течет» на фотопленку. Владимир Войнович бог знает в каком месте переправил ее на Запад. В 1974 году переправил, и в 1980-м ее напечатали в Лозанне, а в 1983-м — в Париже. В Россию Гроссман вернулся в 1988 году. Вернулся судией. Книги из нашего скорбного придела — это и был российский Нюрнберг.
Без политических деклараций Гроссман доказал, что фашизм и коммунизм тождественны. Концлагеря шли на концлагеря, застенок воевал против застенка. Гестаповец Лисс называл старого большевика Мостовского своим учителем, советское подполье в немецком концлагере жило по сучьим законам СССР: харизматического лидера пленных майора Ершова суки-подпольщики отправили в Бухенвальд, на верную смерть, потому что он был беспартийный, из раскулаченных. Комиссар Крымов только на Лубянке вспомнил, что помог в 1938-м посадить друга, немецкого коммуниста. С помощью Гроссмана мы совершаем экскурсию в газовую камеру и умираем вместе с хирургом Софьей Осиповной и маленьким Давидом. А потом умираем с тысячами детей, медленно умираем от голода в голодомор на Украине. Это было куда дольше. Гроссман готов простить тех, кто предавал в застенке, но не собирается списывать грехи с тех, кто вместо зернистой икры «боялся получить кетовую». «Подлый, икорный страх». Его вердикт: дети подземелья, весь XX век, и немцы, и русские. Морлоки, уже не люди. Он понял, что свобода не только в Слове, но и в деле: шить сапоги, печь булки, растить свой урожай. Это теперь называется «рыночная экономика». Он понял, что «буржуи», «кулаки», лавочники, середняки были правы. Это тогда только Солженицын понимал. Заговор. Заговор русской литературы против русской чумы.
Нобелевскую премию не дают посмертно, иначе русские писатели и поэты разорили бы Нобелевский комитет.
18 апреля 2012 года, после внезапной тяжелой болезни, в Юрмале (Латвия) скончался Леонид Коваль — прозаик, поэт, драматург, общественный деятель, президент Международного общества истории гетто и геноцида евреев.
Сухие строки биографии: родился в Бобруйске 5 февраля 1926 года… В 1944 году добровольцем ушел на фронт… Награжден медалью «За победу над фашистской Германией» и другими воинскими знаками отличия… В 1952 году окончил филологический факультет Белорусского государственного университета…
Увы, даты о многом рассказать не могут. Что чувствует подросток, узнав, что нацисты уничтожили большинство его родственников, друзей, одноклассников? Семье Леонида Коваля (Ковалерчика) удалось бежать из города в первые дни войны. Но позже — всю оставшуюся жизнь он посвятит иследованию Холокоста.
Его «бобруйские рассказы» были первыми, пробившими стену молчания.
С 1959 года писатель проживал в Юрмале. Именно здесь он стал собирать материалы по Катастрофе европейского еврейства. Главной работой его жизни стала «Книга спасения». Она, как и написанная позже «Книга спасителей» представляют собой уникальное глубокое философское исследование и трагическое свидетельство событий Холокоста.
“Ушёл из жизни ещё один наш замечательный земляк, посвятивший свою жизнь великому делу увековечения Памяти жертв Холокоста, настоящий Гражданин, с честью выполнивший свой Долг и своё Предназначание… Он сделал всё для создания тех Часов Любви, о которых так мечтал, он был достойнейшим Человеком нашего Времени! Светлая Память о Леониде Ковале навсегда сохранится в наших сердцах. Давайте ещё раз перечитаем его стихи, повести и рассказы, его книги, и прочувствуем боль великой утраты…”
