в ситуации постмодернизма
Василина Орлова,
“Московские новости” №23 за 2007 год
(15.06.2007)
“Никто не говорил, что будет легко”
Досье МН
Дионисий Поспелов окончил филологический факультет МГУ им. Ломоносова, аспирантуру РАН. Переводчик с древнегреческого и новогреческого, занимался исследованиями в книгохранилищах Святой горы Афон, в библиотеках Фессалоник, Афин. Специализируется на текстах палеологовского времени и эпохи исихастских споров (XIV в.). С 2000 г. подготавливает издания святых отцов и христианских писателей, основатель двух книжных серий.
МН: Вы профессионально занимаетесь исихастскими текстами. Как-то вы говорили, что обнародовать некоторые мистические тексты нельзя, потому что они опасны для неподготовленного читателя. Но ведь это же “герметическая” позиция?
Поспелов: “Закрытость” некоторых текстов существовала всегда, и во времена их составления они были доступны узкому кругу, которому и адресовались. Часто и авторы, и читатели подвергались гонениям, как, например, преподобный Симеон Новый Богослов. Всегда были “посвященные” и “непосвященные” в духовные тайны.
МН: Для нас, непосвященных. Как обозначить суть традиции? Что такое исихазм?
Поспелов: Перефразирую Каллиста Ангеликуда. Чистейшая любовь – к Тому, Кого ты никогда не видел. Исихастские тексты существовали в контексте духовного опыта уединенников с его тайнами. Использовалась любовная лексика: цитаты из Песни песней, описания, схожие с эмоциональной выразительностью человеческой любви, так сказать, мнимо-эротическая лексика. Но чувственными образами описываются далекие от плотской любви вещи.
МН: Мнимо-эротические образы характерны и для суфизма, мистической традиции ислама.
Поспелов: Есть черты удивительно близкие, но сходство чисто внешнее. Суфизм “раскрутили”, но и его не знают достаточно. Что касается исихазма, в нем очень много “подводных камней”.
МН: И ведь если сейчас все эти тексты перевести, растиражировать – с ними столкнутся люди, совершенно неподготовленные.
Поспелов: Существует сверхточное оружие, но всё оно во время военных операций без дела лежит в “секретной” лаборатории. Духовный опыт всегда был связан с риском – Господь пришел принести “не мир, но меч”. То есть меч любви. Никто не говорил, что будет легко и что духовный опыт будет сопровождаться ощущением безопасности.
МН: Вы видели фильм “Остров”? Там главный герой творит непрестанную Иисусову молитву. Можно ли назвать его исихастом?
Поспелов: Фильм искажает представления о монашестве. Не буду говорить об игре актеров – на мой взгляд, талантливо. Но отвергнуты основные идеалы монашества – любовь к Богу, уединение, отстранение от мира, включая отказ от активной помощи и заботы.
МН: Феофан Затворник, конечно, писал, что монахи не пьют и не едят и тем не менее попали у мира в “эгоисты” – но ведь совсем отказываться от заботы…
Поспелов: Человек, если любит, других людей не видит. А монах, как мистическая невеста Бога, должен забыть обо всем и думать только о Женихе. Монашество – не социальный, а асоциальный институт, мистическое целомудрие асоциально. В фильме показан добрый человек, “страшно далекий” от монашества в представлении Восточной Церкви.
МН: Восточной – византийской? А русской?
Поспелов: Многие владыки и иеромонахи говорили мне, что в фильме – адекватный портрет русского монашества. По большей части, особенно в глазах мирян, оно такое у нас.
МН: И что, оно какое-то неправильное?
Поспелов: Спасает Бог. Сам посыл отличается от византийского монашества древней традиции. Даже не в укладе, а в духовных корнях. “Ничто не остановит дорогу молодца”, “живет моя отрада в высоком терему” – помните песню? Это и есть исихазм, если правильно толковать. И стража у крыльца – всё, как надо.
Рождение богословия
МН: Как вы считаете, нужна в школах какая-то религиоведческая подготовка, основы православной культуры?
Поспелов: Помню пионерское детство, пионерские зорьки… Можно научить азам, не стоит перегибать палку. Основы православия могут превратиться в основы некоего этикета. Ведь православие – это живая вера, ей чужда форма обязательного предмета. И важно, кто преподает. Педагог должен понимать, зачем он это делает. Есть опасность превратить преподавание ОПК в “институт духовных гейш”.
МН: То, что вы сейчас говорите, как-то нехарактерно для православного человека.
Поспелов: Все христианство основано на желании, на свободе воли. Даже платоники признавали, что научить хотеть нельзя. У нас всё может вылиться в то, что будут изготовлять на “фабрике звезд” православных святых, аскетов и проч. “У меня диплом, я хороший православный”.
МН: Нет, но до революции “учили” православие в школах?
Поспелов: До революции Закон Божий дополнялся семьей. Он дополнялся тем, чему обучить нельзя. Научить “любить”? Это безумие!
МН: Как вы оцениваете богословие в современной России?
Поспелов: Настоящего богословия в России никогда не было. Таких богословов, как Филофей Коккин.
МН: Нет, извините, все-таки была богословская, философская мысль – Флоренский, Булгаков…
Поспелов: В подлинном смысле – это люди, которые интересовались богословием. Может, их стоит назвать философами: У нас больше развивается католическая теология, хотя бы через публикацию текстов. Между тем Каллист Ангеликуд написал трактат, в котором Фому Аквинского разделал, что называется, под орех. На издание Фомы – перевод и параллельный текст оригинала – изыскиваются средства, а на Каллиста Ангеликуда нет. Это до мозгов наша “теология “православного” Куршевеля”.
МН: Это все очень хорошо – Палама, Ангеликуд, Филофей. Но сейчас перед Русской православной церковью – значительные политические, социальные вопросы. До исихастов ли?
Поспелов: Конечно, отпевание экс-президента Бориса Ельцина чуть ли не по чину византийских императоров, объединение с Зарубежной церковью. Великие свершения в масштабах истории России и всего мира, заслуги патриарха, президента и многих других. Но люди приходят в церковь и не могут избавиться от пороков.
МН: Каково положение с православной литературой?
Поспелов: Порой сомнительные книги, написанные учеными, попадают в православные магазины. Кощунственные выпады против преподобного Симеона в книге профессора С.А. Иванова – в магазине Издательского совета Московского патриархата! А чего стоит сатанинско-эротическое творение “православного” дипломата, ученого византиниста и просто “великого греческо-русского поэта” Д.А. Яламаса, новая “Гаврилиада” – книжица “Маленьким девочкам нельзя”. Подвергаются поруганию сокровенные символы христианства.
МН: Какое положение с научными переводами исихастских текстов?
Поспелов: Люди занимаются. Но это вечное строительство домика для одиноких. Крокодил Гена и Чебурашка строили-строили и так и не построили. Это не дело энтузиастов. Должны существовать научные институты.
МН: И никакие научные центры не поддерживают? А ученые-то есть?
Поспелов: Ушло старое поколение – Аверинцев, Бибихин. Подготовка серьезных исследователей – трудоемкое занятие, которое должно поддерживаться государством, иерархией, научным сообществом. Подготовить квалифицированного переводчика святых отцов – многолетний труд.
МН: А современные богословы?
Поспелов: Византийское богословие невозможно без знания греческого языка. Кто из современных богословов хорошо знает древний греческий? Представьте себе, что Махабхарата не переведена. Какое же может быть изучение индуистских текстов?
МН: А что, до такой степени?
Поспелов: Вообразите, до такой. “Гимны божественной любви” Симеона Нового Богослова, “Исихастское утешение” Каллиста Ангеликуда, “Антирритики” Григория Паламы, “Антирритики” святого Филофея Коккина. Если эти тексты будут переведены, в России родится богословие. Привить дичку российского сознания древнюю византийскую ветвь – вот задача.
СПРАВКА
Исихазм (от греческого hesychia – “сладостное безмолвие”, “прекрасная отрешенность”, “утешающий покой”) – учение мистического характера в православии. Основано на созерцании нетварного Божественного света, соприродного тому, который Иисус Христос излучал на горе Фавор перед учениками, свидетелями Преображения. Практика включает в себя непрекращающуюся Иисусову молитву, особого рода дыхательные упражнения, строгую аскезу и является возможной, только если человек живет высокой подвижнической жизнью, обучается у старца, духовного отца, в полном отказе от своего мировосприятия.
Исихазм пережил опасность быть признанным ересью: в 1341 году на Константинопольском соборе рассматривалась сама возможность видеть телесными очами нетварный Божественный свет и подвергалась сомнению нетварность (“нематериальность”) этого света. Григорий Палама утверждал, что Божество невидимо и непостижимо, но его различные проявления могут быть видимы, и победил в споре.