Уроженка Бобруйска Вера Хоружая стала символом несгибаемой воли белорусского сопротивления. Что мы знаем о ней?
Вера Захаровна Хоружая родилась 27 сентября 1903 года в Бобруйске. Настоящая ее фамилия — Хорунжая, но потом из-за ошибки в документах она стала Хоружей и именно под этой фамилией вошла в историю.
Детство Веры
«Родилась я в 1903 году в г. Бобруйске…»
— так начинается автобиография Хоружей, написанная 29 декабря 1940 года, после возвращения на родину из ссылки в Казахстан.
«Отец мой до 1908 г. служил в полиции, потом был уволен и после нескольких лет безработицы стал работать десятником по осушке болот».
Девочка училась в гимназии Бобруйска, а затем семья переехала в Мозырь, представлявший собой в то время собой небольшое местечко в три улицы и несколько переулков, без электричества. Дома в основном были одноэтажные и главным образом деревянные. В семье Хоружих, проживавших по улице Киевской набережной, было 6 человек: папа, мама, Вера, ее брат и две сестры. В комнате у Веры на самодельных стеллажах стояло много книг.
В Мозыре Вера училась в женской гимназии, располагавшейся на Базарной площади. Особенно ей нравились уроки русской литературы, она даже мечтала, что в будущем сама станет учителем по этому предмету. На момент Октябрьской революции ей исполнилось 14 лет.
Тихий спокойный Мозырь пришел в движение. События сменялись быстро и стремительно: немцы, петлюровцы, польские легионеры, балаховцы — все побывали в Мозыре. В доме Хоружих часто собиралась молодежь, велись споры о том, кто победит — «белые» или «красные», есть Бог или нет, когда будет мировая революция.
С декабря 1918 года по март 1920 года Мозырь входил в состав Украинской народной республики, являясь губернским центром Полесского округа, а с 5 марта по 29 июня 1920 года город был на короткое время занят польскими войсками.
Комсомольская юность
После того как в городе установилась советская власть, 17 летняя Вера записывается в ряды коммунаров, чтобы сражаться с бандой Булак‑Балаховича, и вступает в комсомол. Революционерка целиком посвящает себя общественно-политической работой в Мозырском и Бобруйском уездных комитетах комсомола. Именно тогда Вера Хоружая узнала побоковичского ровесника Платона Головача, писавшего о делах горбацевичских комсомольцев в уездную бобруйскую газету «Коммунист», и содействовала расцвету его писательского таланта.
В декабре 1921 года 18-летняя заведующая политпросветотделом Бобруйского уездного комитета становится членом партии большевиков и посвящает свою жизнь комсомольской и партийной работе, совмещая ее с литературным трудом. Пишет стихи, статьи, воззвания. Трудится редактором газеты «Малады араты» («Молодой пахарь»).
В это же время она выходит замуж. Но простая семейная жизнь была не для нее. Девушка рвалась поучаствовать в борьбе за освобождение Западной Белоруссии (которая находилась под польской оккупацией в результате советско-польской войны 1920–1921 годов).
Об этом периоде биографии Хоружей в 1963 году оставила любопытные воспоминания Р. Г. Бройдо, бывший преподаватель партшколы:
«С 1922 до осени 1923 г. я почти ежедневно встречалась с Верой. У Верочки (так мы привыкли ее называть) были светло–серые глаза с сининкой, светящиеся, легко и быстро загорающиеся, с лукавинкой. Стриженная, светлая шатенка, со слегка вьющимися, мягкими волосами, слегка растрепанными.
Она не была красивой в обычном смысле этого слова, не обладала изяществом, была по–юношески угловата, резка в движениях. Вместе с тем она была чем–то привлекательна и мимо нее нельзя было просто так пройти. У нее было приятное лицо, очень милая улыбка, озарявшая все лицо. Она была несколько выше среднего роста, худенькая, но полная энергии, бодрая, активная, деятельная, жизнерадостная и жизнелюбивая.
Совсем еще юная 19–летняя девушка, она была глубоко убежденной комсомолкой, беззаветно влюбленной в партию, в революцию. Этим она выделялась в совпартшколе.
Горячая, принципиальная, она была любителем истины, правдолюбива. Не боялась выступать против «авторитетов».
Была одета в одежку, выданную в партшколе. Пальто, служившее во все времена года, юбка, толстовка, фуражка. Я не помню ее в другой одежде.
Хоружую уважали, любили и называли «Верочка». Она хорошо училась. Была способной, быстро, легко усваивала материал. Уровень ее развития был выше, чем у большинства партшкольцев. Она являлась пропагандистом, принимала участие в газете, выполняла разные поручения горкома комсомола.
В партшколе был отряд особого назначения по борьбе с бандитизмом. Этому отряду не раз приходилось действовать против банд, засылаемых белополяками. Вера Хоружая была бойцом отряда».
В январе 1924 года, узнав о смерти Ленина, она дает клятву всегда быть верной идеям вождя. Свои думы о нем изложила в статье «Не надо слез!»:
«Говоря о Ленине, не будем вздыхать, не будем плакать. Мы будем говорить о Ленине гордые и сильные слова, какие только мы сможем сказать, несмотря на то, что душа наша сегодня придавлена огромной, огромной тяжестью».
Эту статью еще читали в городах и селах Беларуси, а Вера уже исчезла из Минска. Она была избрана секретарем ЦК Комсомола и членом ЦК компартии Западной Белоруссии.
Осенью 1925 года в городе Белостоке молодая подпольщица была арестована польскими властями. Из тюрьмы она писала сильные, мужественные письма в Советский Союз. Эти письма впоследствии были изданы в качестве книги, которая так и называлась — «Письма на волю».
Вера, не сломленная Дефензивой
О западнобелорусско–польском периоде жизни Хоружей в 1962 году оставил воспоминания Захар Поплавский:
«С В.З.Хоружей я познакомился на подпольной партийной работе весной 1924 года в конспиративной квартире рабочего района Бреста. Она имела кличку «Вера».
До нашего провала — ареста, мне много раз приходилось встречаться с «Веркой» (так мы часто ее называли). На явках и даже неожиданно на улицах города. Тогда делали вид, что якобы друг друга не знаем, этого требовала конспирация.
«Вера» была хорошим товарищем и отличным конспиратором. Она хорошо владела не только русским и белорусским языками, но также немецким, польским и еврейским. Среди еврейских семей ее считали еврейкой. Она была прекрасным оратором и беседчиком среди белорусов на белорусском языке, а среди еврейских рабочих на еврейском языке».
Однако польская дефензива уже вышла на след Веры. В автобиографии она позже напишет:
«В сентябре 1925 г. я была арестована и затем осуждена в Бресте в 1927 году на 6 лет и в 1928 году в Белостоке на 8 лет тюремного заключения».
Вера находилась в камере польской женской тюрьмы «Фордон», когда в 1930‑м советское правительство наградило ее орденом «Трудовое Красное Знамя» (с 7.05.1936 года орден стал называться «Трудового Красного Знамени». — прим.). Награду после освобождения вручил Александр Червяков, на тот момент член Бюро ЦК КП(б) Беларуси, а в прошлом Председатель Совета Народных Комиссаров БССР.
В 1931 году послания Веры из тюрьмы вышли в Советском Союзе отдельной книгой под названием «Письма на волю». Надежда Крупская, которая очень тепло отзывалась о ее «Письмах на волю», охарактеризовала Веру как «образец настоящей революционерки».
Осенью 1932-го года Хоружая, в числе сорока политзаключенных, была обменена советским правительством и приехала в СССР.
Однако лавры были скоротечными: по доносу в конце ноября 1934 года спецкомиссия «за непартийное поведение при допросе в 1925 году в польской тюрьме» объявила Хоружей строгий выговор с запрещением занимать ответственные партийные должности в течение двух лет.
Вера, не сломленная НКВД
Вернувшись из тюрьмы, она захотела отказаться от ордена Красного Знамени, поскольку считала, что он должен быть вручен всем членам подпольной организации, а не только ей.
Заявление Веры Хорунжей от 19 декабря 1934 года, с которым она была вынуждена обратиться в президиум Центрального Исполнительного Комитета БССР:
«В 10 годовщину освобождения от польской оккупации я, находясь в польской тюрьме, решением ЦИКа БССР была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Ввиду того, что мотивы, которым руководствовался ЦИК, награждая меня орденом, теперь отпадают, так как есть партийное решение о моем поведении во время ареста, лишающее меня права на такую высокую награду, я считаю своим долгом вернуть врученный мне орден. Вера Хорунжая».
Но чиновники ее неверно поняли. Это вылилось в обвинение, будто бы она в подполье вела себя «необдуманно и легкомысленно». Конкретно, ей поставили в вину слишком доверчивое отношение к одному человеку, который оказался провокатором. Ее лишили ордена и вынесли строгий выговор.
22 февраля 1935 года Бюро ЦК КП(б)Б рассматривало вопрос «Аб ордзене Працоўнага Чырвонага Сцяга БССР Веры Харунжай». И единогласно постановило:
«У сувязi з высвятлiўшымiся новымi абставiнамi, што Харунжая атрымала ордзен Працоўнага Чырвонага Сцяга без дастатковых абгрунтаванняў, прапанаваць партгрупе Прэзiдыўма ЦВК сваю пастанову аб узнагародзе В.Харунжай адмянiць». Нет, точка на этом не была поставлена. За набранным на машинке текстом следовала приписка: «без опубликования в печати».
Осенью 1935‑го ей вернули партбилет с фамилией Хоружая, то есть без буквы «н». Выговор оставили в силе.
Сегодня мы знаем: Хоружая пострадала по доносу мужа, Станислава Скульского (Мертенса).
В Советском Союзе она продолжила партийную и журналистскую деятельность. В 1935 году Вера поехала в Казахстан на одну из важнейших строек пятилетки — «Балхашстрой». Там она снова вышла замуж — за Сергея Корнилова. В октябре 1936 года у нее рождается дочка Анечка. Малышке было всего девять месяцев, когда Веру по доносу бывшего мужа Станислава Скульского арестовали по обвинению в шпионаже в пользу Польши.
10 августа 1937 года была Хоружая была арестована и обвинена в «шпионаже в пользу Польши». Однако несправедливое обвинение не сломило мужества Веры. Ее делом занимались четыре следователя, но ни один из них не добился от нее признаний.
Во время одного из судебных заседаний она заявила так:
«Спрашивается, для чего мне нужно было быть польской шпионкой? По-видимому, для того, чтобы сидеть в тюрьме 7 лет… Настоящих шпионов и провокаторов в тюрьме по 7 лет не держат, а если и держат, то не больше 2-3 месяцев… Во время моего пребывания в тюрьме меня пытались завербовать, обещая мне все, что я хочу, но я это приняла за пощечину и дала на это категорический отказ… Никто меня не мог противопоставить моему Советскому государству, а поэтому я никогда не выдавала никому тайны своего государства. Я хочу вспомнить и привести здесь, как говорил Людовик XIV, несмотря на то, что я нахожусь в тюрьме. Людовик XIV говорил: «государство — это я!», и я хочу сказать, что Советское государство — это я!»
Отсидев два года в тюрьме, 15 августа 1939 г. Вера Хоружая была оправдана и освобождена. Вскоре ее восстановили в партии, а затем с нее сняли и несправедливый выговор, объявленный ранее.
Вера, не сломленная Гестапо
Когда началась Великая Отечественная война, молодая женщина была беременна. Несмотря на это, она вместе со своим мужем Сергеем вступила в партизанский отряд под командованием В. Коржа.
Когда Вера уезжала из Сибири на далекий фронт, ее сестра спросила:
«Как же ты поедешь? Ты же мать, ты же имеешь обязанности перед своими детьми! Ты же так крепко любишь их!».
Вера, превозмогая себя, ответила:
«Да, я их люблю больше своей жизни, но пойми, сестрица моя родная, я не только мать, я коммунистка. Разве я имею обязанности только перед моими двумя детьми? А миллионы других – белорусских, украинских, литовских, эстонских детей, которых пытают фашисты, бросают живыми в огонь, закапывают в землю? Кто же должен их спасти? Разве перед ними нет у меня обязанностей? За всех детей на свете отвечает коммунистка…»
И это была не эмоциональная реакция, а непоколебимая вера в правоту своих действий, подтвержденная и в одной из записок, оставленной патриоткой:
«После двадцати лет напряженной, горячей борьбы я еще раз и с новой глубиной и остротой поняла, что любить свой народ, свой родной край, свою власть и свободу – это нелегкое дело, что любовь эта обходится жестокой, жгучей болью, безмерными, неутолимыми муками души и тела, и все-таки нет такой жертвы, перед которой остановился бы любой из твоих сыновей и дочерей, светозарная моя Беларусь! И еще раз я это поняла и почувствовала через полгода: я должна была оставить детей. Оставить мою умную щебетушку – пятилетнюю дочку… Оставить моего маленького четырехмесячного сыночка… И вот я должна оставить детей, потому что меня зовет война, борьба за наш край, за нашу власть, за нашу свободу, за мою Беларусь…»
Ее супруг вскоре был тяжело ранен и скончался.
«Я вспомнила сильные и жесткие слова Долорес Ибаррури: лучше быть вдовой героя, чем женой труса, — и по-новому поняла смысл этих слов»,
— так писала Хоружая в своем дневнике (должно быть, поневоле сравнивая своего первого мужа со вторым).
Чтобы отправить беременную женщину в тыл, ей якобы дали задание — перейти линию фронта для установления связи с ЦК. Но, когда она выполнила поставленную задачу, ее не пустили обратно, а направили в эвакуацию. Вскоре у нее родился сын. Назвала его Сережей — в честь погибшего мужа.
Пыталась работать счетоводом в колхозе. Но очень переживала из-за того, что сидит в тылу.
«Невыносимо томлюсь от мысли, что в такие грозные дни, когда фашистские изверги терзают и топчут родную мою Белоруссию, я остаюсь в резерве»,
— писала она в партийные инстанции, добиваясь отправки на фронт.
В начале 1942 года Вера направилась в Москву, чтобы решить этот вопрос там. В августе того же года ее направили в Витебск для подпольной работы. Она взяла себе псевдоним — Анна Сергеевна Корнилова, соединив в нем имена своих детей и фамилию погибшего от рук фашистов мужа.
Ее группа успешно действовала под Витебском в течение нескольких месяцев. Подпольщики собирали сведения о том, где находятся склады и казармы врагов, а затем по ним наносили удары советские летчики. Кроме того, подпольщики проводили диверсии против оккупантов, помогали пленным. В условиях Витебска это была очень опасная работа, что признавали даже на «большой земле». Веру даже хотели эвакуировать оттуда, но она наотрез отказывалась.
13 ноября 1942 года — трагический день в истории Витебского подполья. На явочной квартире Вера Хоружая была схвачена гитлеровцами. Вместе с ней в лапы фашистов попала Софья Панкова, с которой Вера была знакома задолго до войны. Было арестовано и еще несколько подпольщиков.
Нет точных данных о том, когда именно была казнена Вера Хоружая. По одним данным, это случилось 4 декабря, по другим — 6-го. Есть даже такая версия, будто бы она была направлена в Моабит и сгинула уже там, но это маловероятно.
Последней, кто видел отважную подпольщицу в живых, была советская разведчица Анна Киташева, которая только чудом вырвалась из фашисткой тюрьмы. Она потом рассказывала, что встретилась с Хоружей в застенках 3 декабря 1942 года. Вера была настолько сильно избита и измучена, что не могла ходить. Тем не менее, несмотря на страшные пытки, она не выдала никого и не сообщила врагам никакой информации.
Возвращение доброго имени
Окончательно восстановлено доброе имя патриотки было лишь в 1960–е. Завпартархивом ЦК КПБ С. Почанин 15 января 1960 года докладывал секретарю ЦК КПБ Кириллу Мазурову:
«По поручению секретаря ЦК КП Белоруссии тов. Машерова П.М. нами изучены материалы о деятельности Веры Хоружей…
Работая в тяжелых условиях подполья и полицейских преследований, Вера Хоружая проводила энергичную деятельность по созданию революционных молодежных организаций, объездила многие города и местечки Западной Белоруссии (Брест, Гродно, Белосток, Слоним, Новогрудок, Кобрин и др.).
После долгой слежки полиция напала на след В.Хоружей в гор. Белостоке и 25 сентября 1925 года она была арестована. В отчете польской охранки о раскрытии коммунистической партии Западной Белоруссии на территории Белостокского воеводства о Вере Хоружей говорилось: «Вышеуказанная считается за исключительно смелого и активного деятеля».
Глубокая вера в победу дела коммунизма воодушевляла ее в самые трудные минуты жизни. Вот что Вера писала из тюрьмы маме 26 апреля 1926 года:
«Я и теперь так же бодра, как в 1920 — 1921 гг., когда мы жили еще вместе. Ведь я же прекрасно знала, что меня ожидает, и это ни на минуту не остановило, не заставило меня даже призадуматься… С крепкой верой в свою правоту и с надеждой на лучшее будущее и тюрьма — не тюрьма».
Да, Вера была верующей девушкой — в коммунизм.
Почанин докладывал:
«Каждая строчка ее писем дышит глубокой верой в правоту идей коммунистической партии, любовью к Родине».
Сказано Почаниным не менее важное о судьбе Хоружей:
«Великая Отечественная война застала В.З.Хоружую в городе Пинске, где она работала инструктором отдела пропаганды и агитации обкома КП Белоруссии.
Будучи уже на шестом месяце беременности, она вместе со своим мужем Сергеем Корниловым сразу же после оккупации немецко–фашистскими войсками Пинска вступила в партизанский отряд В.З.Коржа, приняла участие в борьбе с гитлеровскими захватчиками. Вскоре в бою с противником погиб ее муж».
ЦК КПБ в 1960 году инициировало присвоение Хоружей звания Героя Советского Союза — посмертно. О возвращении ей ордена Трудового Красного Знамени БССР речи не велось. Награда к тому времени уже не существовала.
17 мая 1960 года Вера Хоружая была посмертно награждена золотой Звездой Героя Советского Союза. Кроме того, в числе ее наград — Орден Ленина и Орден Красного Знамени.
В ее честь были названы улицы, площади, школы в городах Беларуси, а белорусские ученые назвали в ее честь сорт сирени, который отличается красивыми, крупными розово-фиолетовыми цветами…
Неоконченный очерк
Но мы по–прежнему многого не знаем о Вере Хоружей.
Вот что ее волновало в 1942 году, как можно судить из блокнота, сохранившегося в НАРБ:
«Почему бланки ЦК печатаются на русском, а не на белорусском языке? Почему смерть знаменитого белорусского писателя Змитрока Бядули была обойдена полным молчанием».
Нынешние герои и борцы за народное счастье, слабо ответить на вопрос пламенной коммунистки Веры?
Еще одна запись из блокнота Веры:
«Надо популяризовать героев Советского Союза — белорусов».
Благодаря И. Кравченко уцелела тетрадь с неоконченным очерком Хоружей «Светазарная мая Беларусь!».
Вот что писал об этом Кравченко 8 июня 1942 года:
«Эту тетрадь передала мне Вера Хоружая с просьбой «сохранить и вернуть при следующей встрече» — устно Вера добавила, что она окончит задуманный труд потом. Сегодня, 8/VI в 12 часов дня Вера распрощалась с нами и уехала выполнять важные партийные поручения.
P.S. Какой она замечательный человек, воспитанница партии Ленина — Сталина. Она наша гордость».
Вера была в пути в Витебск. Знала, видимо, что идет на верную смерть. И поэтому попросила товарища сохранить ее рукопись. Благодаря заботе друзей эти бумаги уцелели — в них Вера Захаровна предстает человеком с литературным талантом (цитируем с сохранением правописания оригинала):
«…Цi помнiце вы, таварышы, Провiянцкую вулiцу ў нашым Мiнску (ныне ул. Захарова. — Авт.)? Вось яна — прамая i доўгая з невялiкiмi ветлымi дамкамi, садамi i палiсаднiкамi, зялёная i вясёлая ад дзiцячага i птушынага шчэбету. Яна была ў нас не брукаваная — гэта так сабе вулiца на далёкай акраiне гораду — так што вясною i ў восень цяжка было па ёй прайсцi i праехаць. Мы хадзiлi па ёй i слiзгалiся, набiралi поўныя галошы гразi i часта ўспамiналi горсовет: i што яны сабе думаюць? Гэта ж нячувана: не забрукаваць такую вулiцу. Але выцягнуўшы нагу з апошняй лужыны, мы забывалiся пра гразь, бо вакол вырасталi новыя прыгожыя будынкi…
…Мiлая–мiлая Провiянцкая вулiца… Такiя вулiцы ёсць у кожным нашым горадзе: у Магiлёве i Барысаве, у Слуцку i Баранавiчах, у Беластоку i Гомлi.
Цяжкая i моцная як звярыная лапа туга хапае за душу, пякучая злосць буйным полымем апальвае сэрца: нашы вулiцы i нашы гарады, нашы шляхi i нашы вёскi, нашы палi i сенажацi — уся наша Беларусь светазарная — у руках лютага злога ворага. На зруйнаваных нашых плошчах стаяць шыбенiцы. На разбураных нашых вулiцах ходзяць ненавiсныя нелюдзi з аўтаматамi, i кожны iх крок болем адгукваецца ў маiм сэрцы. Гэта маю душу яны топчуць падкованымi ботамi, дратуюць гусенiцамi танкаў, рвуць снарадамi, бомбамi, мiнамi. Маю душу. Маю Беларусь».
Так Хоружая описывала приход войны — в 1941–м. Но ей было что вспомнить и о другой немецкой оккупации — времен Первой мировой:
«Я помню, як яны ўваходзiлi ў мой родны горад у 1918 годзе. Была ранiца i мы, дзецi, былi ў школе. Раптам пачулася музыка. Час быў трывожны i музыка гучэла неяк i дзiка i няўмесна. Мы ўсе разам з настаўнiкам кiнулiся да вакна i застылi ў трывожным здзiўленнi. Што гэта за войска?
— Гэта — немцы — дагадаўся настаўнiк.
— Ой!.. Ну?.. А–ах! — зашумелi збянтэжаныя дзецi, стараючыся блiжэй працiснуцца да вакна.
А яны йшлi па плошчы роўнымi пэўнымi крокамi, не звяртаючы ўвагi нi на што навокал, на тупых тварах iх была напiсана пагарда i свядомасць сваёй недасяжнай перавагi, а мядзяныя трубы iх аркестру аглушалi равучымi гукамi перамогi. Ва ўсiм гэтым было столькi знявагi, што я, ужо дарослая 14–гадовая дзяўчынка, старшыня школьнага камiтэту, захлiснутая хваляй бяссiльнай злосцi, крыўды i жалю, не вытрымала i адбегшы ад вакна, моцна горка заплакала.
Я не забылася гэтых слёз i сягоння. Яны апалiлi маю душу i назаўсёды пакiнулi след нянавiсцi.
Потым, праз многа гадоў, я бачыла iх у Бэрлiне, як яны катавалi рабочую дэманстрацыю. Як разьюшаныя шалёныя ваўкi кiнулiся яны на безбаронных людзей i жалезнымi палкамi, рэвальверамi i кастэтамi бiлi iх па галовах, валiлi на зямлю».
Вера Хоружая свой очерк не окончила.
Ее тетрадь содержит и другие записи. В частности, переписанный текст стихотворения «Адвеку мы спалi…», который в начале ХХ века еще называли белорусской «Марсельезой». Так как существуют разные редакции этого произведения, автором которого считается малоизвестный поэт Александр Микульчик, процитируем революционную песнь в записи Хоружей:
Ад веку мы спалi i нас разбудзiлi
Сказалi што трэба рабiць,
Што трэба свабоды i зямлi чалавеку
Што трэба зладзеяў пабiць
Што гэта за марная доля няшчасная
Без хлеба без грошай працуй
Усюды ганяюць усюды смяюцца
Ну (слово неразборчиво. — прим.) хоць крыкнi: «ратуй»
Смяюцца над намi багатыя людзi
Здаецца панамi iх зваць…
Мы доўга цярпелi, цярпець больш ня будзем
I пойдзем мы долi шукаць
Мы дружна паўстанем з касамi, сярпамi
Прагонiм з зямлi палачэй
Няхай нас сустрэнуць палямi лясамi
Грамады працоўных людзей.
Хоружая была разноплановой личностью. Сегодня, доставая из архива часть ее наследия, мы по–новому смотрим на Веру Захаровну, «забронзовевшую» в названиях улиц и ставшую легендой. А одно из ее последних писем, адресованное брату — «ст. агроному Хоружему», характеризует автора как очень чувственную натуру:
«Здравствуй братик дорогой, хороший! Сегодня у нас так тепло и так пахнет весною, что я устремляюсь мыслью к тебе — сеятелю…»
Судя по штампу на открытке, она дошла до адресата 16 мая 1942 года. В том же году линия судьбы Хоружей была прервана. Но память о ней по сей день жива.
При подготовке этой публикации использованы материалы Михаила СКОМОРОЩЕНКО, завотделом фондов личного происхождения Национального архива Республики Беларусь.
Читайте также:
