Это северным морем ходила ладья.
Это ветер в снастях веселей соловья.
И красивая женщина мачту держала в руках…
Это громом взревел электрический шторм,
Это чёрные волны и песня о том,
Как огромного ворона в чёрных найти облаках.
“Чтоб ушли мореходы прощенные вновь.
Чтобы жены их криком не мучили ночь
Ты, красавица, ворону пояс серебряный брось”.
“Этот пояс держи – небольшая цена…”
Только длинной рукою взмахнула она
И умолкла волна, и согрел натерпевшихся ром…
И причалила к берегу эта ладья,
Веселились тогда. А чуть-чуть погодя,
Королева та самая – вдруг, ни с того, ни с сего – с животом.
Время шло, что нам время на том берегу
И деревья цвели и стояли в снегу …
Обошлось без аборта – она родила.
Да и песня о том.
***
И ещё этот мальчик, конечно, подрос.
Ум и сила, характер и правильный нос.
В общем равных ему даже в этой стране не нашлось.
Но давилась кошмаром печальная мать,
Различая в наследнике чёрную масть…
Да в конце-то концов: “Будь, что будет, раз к этому шло..”
И об этот же берег – ему не впервой –
Море в щепки разбило корабль грузовой,
И удачно – почти половина осталась в живых
Вот и стройная дева из дальней страны
Очутилась на береге волей волны…
Юный ворон, увидев, не смог сохранить головы…
И пока они молча катались в метро
И мешали ночами кипящую кровь
Верфь шпангоуты гнула, и их обшивала внакрой…
И пришло это время, когда уходить…
Хуже нет одному, если был не один,
Хуже нет без нее. И причём здесь общественный строй?
Целый год они прожили в разных местах
Пусть подохнет, кто скажет, что это пустяк
Как то по столу грохнув, он вышел в безумную ночь.
“Кто там, Бог или Дьявол, я требую крыл!
Мне не нужно удела рожденных от крыс!”
Вот и черные перья покорно ложатся у ног,
и железные перья покорно ложатся у ног…
***
Только воющий вихрь поднял с пляжа песок
И грохочущий голос ударил в висок:
“Ты не думай, что даром наследуешь силу, сынок!
Силу ворона битвы, чей символ гроза,
Силу вестника смерти, носителя зла,
Власть которого в ужасе держит февральскую ночь…
Силу вечную, рвущую с корнем дубы.
Ты рожден убивать, опасайся любви:
Первый раз ты лишишься руки, и умрешь во второй!”.
“Наплевать, нет сильнее меня на земле
Так посмотрим, кто в небе осмелится мне помешать
Кто рискнет поперек-поперёк!”
На земле в это время свистело, мело
Разорвав облака, ворон встал на крыло
Снег остался внизу, а вокруг только призрачный свет.
Это шепчет внизу нарастающий шторм
В ледяной глубине это песня о том,
Как ужасен беззвучный полет в ледяной высоте
Это старого ворона черная тень:
«Ты на горе себе над землею взлетел!»
Вот удар и фонтанами искры – крыло о крыло.
И опять тишина – то ли был, то ли нет…
Это воздух звенит, это призрачный свет
И стальной паутиной смерзается черная кровь…
Все же он дотянул до желанной страны,
Опустился на берег у белой стены
И в ворота вошел, прижимая обрубок здоровой рукой.
В общем, раны ему залечила она.
Через месяц она называлась жена.
Тут ему пришла телеграмма, что мать удалилась на вечный покой
«Я вернусь, – обещал он любимой жене –
Ждут меня королем в нашей бедной стране».
И у черного неба опять он потребовал крылья себе.
Мы живем, чтобы жить, разве это не жизнь
И сплетением жил на крыло опершись,
Он рванул в облака, и крестьяне крестились в селе.
Но жена, будто, что-то почуяла вдруг,
Начертила на камне магический круг.
Как ни странно, молитву ее даже выслушал бог
И у ног ее крылья белее снегов,
Средь которых, известно, обитель богов,
Защищающих тех, кто обижен и беден и бос.
Но за мужем своим не успела она
И его, мертвеца, поглотила волна…
Старый ворон сдержал обещанье, как впрочем, всегда.
Но и сам увернуться не смог от нее
И разорванный ею на на дрянь – воронье
Он рассыпался в прах по помойкам, горам, городам.
Если зрячий, ее ты увидишь еще.
Ведь она не вернулась в увитый плющом,
Свой двухкомнатный замок – она продолжает полет.
Неизвестно куда, над промерзшей землей,
Крик ее разлетается белой золой
И на крыльях тяжелых блестит намерзающий лед.
© Максим “Чиз” Комиссаров.