Тиканье страха. Это похоже на часы, которые висят на стене там, за дверью.
В комнате прохладно и тихо, слышен каждый шорох.
Лето. Деревня. Крестьянский дом. Небольшая веранда и две комнаты, в каждой печь. Меня привезли и оставили здесь, с бабушкой. Мне 5 лет.
Летом печь топиться только в передней комнате, она же кухня, столовая, гостиная. Еще там часы на стене, а в красном углу икона Пресвятой Богородицы. Читать далее «Пять минут»
Когда ослик Иа обнаружил на кусте чертополоха свой хвост, он был счастлив. Очень-очень. Даже сквозь предусмотренную сюжетом грусть. Да-да, иногда для завершения образа не хватает самой малости… Читать далее «Иду по городу и курю трубку»
Фармаванне беларускай мовы найчасцей звязваюць з часамі Вялікага Княства Літоўскага. Прыхільнікі тэорыі «старажытнарускага адзінства» лічаць, што перад тым усходнеславянскія народы гаварылі на адной мове. Але ёсць факты, якія абвяргаюць гэтую тэорыю. У прыватнасці, гэта мова насельнікаў Берасцейшчыны й Піншчыны. Мяжа беларускай і ўкраінскай мовы не супадае ні з якімі дзяржаўнымі ані адміністратыўнымі граніцамі летапісных часоў. Значыць, гэтыя мовы раздзяліліся даўней. Калі ж?
Як чалавека, які нарадзіўся ў Брэсце, мяне заўжды інтрыгавала пытанне мясцовай мовы. Ад неглыбокіх людзей можна пачуць, што тут гавораць «на сумесі беларускай, украінскай, польскай і рускай моваў». Мінімальнай адукацыі і логікі досыць, каб зразумець, што гэта не так. Прычым калі цяпер яшчэ агрэсіўная русіфікацыя і міграцыі апошніх дзесяцігоддзяў прывялі да таго, што сапраўды многія людзі сталі гаварыць па-расейску з мясцовай фанетыкай і асобнымі мясцовымі словамі, то — цяперашняй моладзі гэта можа быць дзівосна, — яшчэ 30 гадоў таму, у 1980-я гады ў вёсках суцэльна, а ў гарадах у хаце з выключнай чысцінёй гаварыліпа-свойму, а па-расейску не гаварыў ніхто, акрамя прыезджых з Расіі і вузкага русіфікаванага слою. Читать далее «Беларуская мова старажытнейшая, чым часта мяркуюць»
Абрам Рабкин. Художник, полвека проживший в Санкт-Петербурге, считал себя больше бобруйчанином, нежели петербуржцем. Практически все свое творчество он посвятил белорусским местечкам, в первую очередь Бобруйску. Причем не сегодняшнему городу, а патриархальным улочкам со старыми домиками.
«Абрам Исаакович был влюблен в жизнь, с интересом относился к людям. О нем нельзя было сказать — старый. Я его воспринимала как мальчишку озорного. Это был романтик, который заменял мне целый мир».
Нина Королева, вдова А. Рабкина.
***
«За долгие годы моей творческой жизни я много работал в разных краях. Есть у меня холсты, написанные в Эстонии, на Кубани, на Кавказе, в Старой Ладоге на Волге, в Крыму, в Израиле, за океаном — в Штатах. Вроде бы неплохие работы. Даже на выставках бывали. Но нет в них главного — той любви, душевного трепета и того чувства, которое испытываю, возвращаясь и работая в родных местах… Художник учится всю жизнь. И в этой учебе я понял, что из всех чувств, необходимых художнику (чувство рисунка, цвета, композиции), главное — это чувство Родины».
Этими словами Абрам Исаакович Рабкин завершал очерк, посвященный своему первому учителю, художнику Евгению Александровичу Ярмолкевичу («Все начиналось в Бобруйске», 2003 г.). Впереди было еще десятилетие плодотворной творческой жизни: новые картины, новые рассказы и очерки, посвященные замечательным людям нашего края. Были новые выставки его работ, каждая из которых — это и Итог, и Признание. Читать далее «Абрам Рабкин. Завещание»
Он вернулся в наш город живым и невредимым, в новом офицерском костюме тонкого английского сукна, и на кителе было столько орденов и медалей, что они не умещались на узкой груди и бронзовые кружочки наезжали один на другой. Сразу замечу, что все свои награды он тут же снял и больше их на нем никто не видел. Поступил он так из скромности, и мне он потом говорил, что наградами нечего гордиться и козырять ими. Он остался жив, а другие погибли, и его ордена могут только расстраивать вдов.
Эфраим Севела. Легенды Инвалидной улицы
(Легенда первая. Мой дядя)
Эфраим Севела на сайте Бобруйск гуру:
Там где нет ничего и не будет,
Где холодных дождей череда,
На обрывках истерзанных судеб,
Время пишет свое… Никогда…
И не важно, что дальше… не важно,
То, что было – ушло, не вернуть,
А душа завывает протяжно
Продолжая прерывистый путь…
Сержио Дэйви Коста
Публикация автора на stihi.ru
Поэты на сайте Бобруйск гуру: