Прошлое

Принято считать, что писателя можно судить только по законам его произведений. Биография художника в этом случае не играет никакой – или почти никакой – роли в его восприятии. Текст становится фактом, а реальные перипетии жизненного сюжета отходят на второй план, пунктиром очерчивая канву сюжета подлинного, литературного. Принято считать, что творчество – это и есть биография. Так, оправдывая Гумилева, говорят, что он не писал открыто монархических, антибольшевистских стихов и, следовательно, не мог быть заговорщиком. Но бывает иначе.

Загадочность Александра Грина обнаруживается только при сопоставлении его судьбы и его текстов – сами по себе они объяснимы и вполне укладываются в общую картину и жизни, и литературы. Трудно поверить, что этот усталый, угрюмый, неуверенный в себе, измученный болезнями человек писал новеллы, наполненные оптимизмом, любовью к людям и несколько наивным по тем временам “красота спасет мир”. Жизнь учила обратному. “Все в ней сложилось так, чтобы сделать из Грина преступника или злого обывателя”, — писал Паустовский. Но для преступления нужно, как минимум, мужество поступка, а обыватель немыслим без ощущения почвы под ногами. Ни тем, ни другим Грин не обладал. Он мог стать нищим босяком – его выручала осторожность провинциала; он мог стать “профессиональным революционером” — для этого ему не хватило жестокости. От социальных потрясений он спасался в тихой заснеженной Финляндии или цветущем Крыму. Верный инстинкт писателя всегда позволял ему вовремя отойти в сторону. Это в конечном счете и помогло Грину создать свой мир и свой миф.

В сущности, за все годы своего писательства он ни разу не изменил ни манере, ни теме, ни языку, при кажущейся трепетности и порывистости, всегда оставаясь слегка отстраненным, слегка безучастным, слегка холодным. От возвышенной романтики “Алых парусов” до черного пессимизма “Дороги никуда” красота его стиля была красотой игрушечного домика в стеклянном шаре, встряхнешь – и закружатся волшебные снежинки. Атрибуты, традиционно приписываемые его произведениям – иллюзорность, авантюрность, оптимизм, – не объясняют ничего. Портрет Эдгара По, висевший над рабочим столом, лук и стрелы, с которыми он до пятидесяти лет охотился на голубей, дают только слабый намек на разгадку. Читать далее «Загадка Александра Грина»