Как бы вы назвали этот рассказ?

Сегодня в почтовом ящике было приглашение.Счастье позвало в гости.Он так ждал его приглашения! И вот заветная карточка – на ладони. Золотыми буквами – улица, дом и номер двери.

Назавтра, прижав заветное приглашение к сердцу, он отправился в путь.
Он срывал по дороге живые цветы, чтобы преподнести своему счастью букет.
Он сворачивал в красивые магазины, покупал дорогие кольца, браслеты – их он оденет на свое счастье.

Он вошел в указанный ему дом. Слева и справа в стенах узкого коридора были двери: много дверей с номерами и разными табличками, среди которых должна была быть и его дверь.

Его смутило, что так много, оказывается, счастливых дверей, и то, что длинный коридор был совершенно безлюдным, казалось знаком его избранности…

Далеко впереди коридор заканчивался единственным окном. Он шел, всматриваясь внимательно в двери, проплывающие мимо, из-за которых до него доносились тихие голоса…

Голос слева: “Помнишь ли ты свой первый дом? Помнишь ли ты свое первое утро? Сухую чашу неба, красный жар в печи и ветра свист – помнишь ли?”.

Голос справа: “Где сейчас ты? Лестницы вверх и лестницы вниз: колодца и башни, входы и выходы. Ты кружишь головой, ищешь копье, но там, где ты идешь, дракон уже разрезает себе брюхо”.

Голос слева: “Гляжу в тебя, как в зеркало. А зеркало висит на гвозде. А гвоздь вбит в стену”.

Голос справа: “Помнишь цепочку, которую ты нашел? Где сейчас она? Где-нибудь обязательно. Игры в наказания – наказание за игры. Бегут беглецы, и каждый беглец уверен, что перед ним лежит путь, но перед каждым двенадцать миллиардов дверей”.

Голос слева: “Вот ты сделал первые пять шагов: оглянись, посмотри, какие маленькие топ-топ – это твои следы! А ты уже сужаешь зрачки, расширяешь сознание, ставишь крест, пустил заворачивать душу свою по кругу в спираль. В твоей голове вихрь; в стакане твоем – айсберг”.

Голос справа: “Ты боишься потерять устойчивость? Посмотри на окурки в пепельнице. Всю жизнь ты смотрел на окурки в пепельнице”.

Голос слева: “Ты искал свое отражение, которое бы не ходило за тобою следом; ты мечтал о том, как по вечерам вы будете вместе, и утром расходиться в разные стороны света”.

Голос справа: “Ты создавал свой собственный мир раскаленными словами, как стрелы летящими в небо, но холодное небо превращало твои слова в камни”.

Голос слева: “Кто же черканул спичкой по небесному куполу? Метеорит упал в песок, пыль поднялась на небо. Тяжело висеть в огромной пустоте, не ведая, куда выносить мусор”.

Голос справа: “Порвалась ниточка несчастной марионетки, с колпака ее рассыпались звезды кругом, закатились куда-то, и ты ползешь, собираешь свое созвездие по памяти, ищешь очертание смысла на заднем дворе”.

Голос слева: “Что ни встретишь – зеркало. Находишь в зеркале себя. Один на один себя спрашиваешь: “Что впереди?”, и видишь: то же, что позади”.

Голос справа: “Ты уже близко! Ноги совсем ослабли, и с каждым шагом – длиннее цепи, которые они волокут. Пришло время остановиться и повернуться спиной к стене напротив; пришло время”…

Голос слева: “Время и тебе – встать в очередь за воздухом. Продавец еще видит сны, но его отражения уже выстраиваются в колонну… Ты уже спросил “Кто последний?” и ждешь, что спросят у тебя… Нет, неспроста ты вертел головой в разные стороны света, кружил, пока она не закружится, пока хрусталики глаз не треснут, пока, вдруг, чей-то голос за левым плечом не сказал тебе: “Я за тобой”…

И позади, уже где-то за собой, он услышал: “Обернешься ли ты, чтобы узнать, чей это голос?”…

“Обернешься ли, чтобы узнать?”… Он ли повторил? Было ли это эхом?

Он остановился: коридор закончился. Впереди было окно. А заветного номера двери, выведенного золотыми буквами на приглашении, в доме не оказалось. Он растерянно посмотрел сквозь мутное стекло на грязный задний двор и обернулся назад… Туннель коридора исчезал в бесконечности… “Кто же ты?” – спросил он… И в глазах его померкло, когда послышался шорох платья и тихо, но зазывно зазвенели мониста. А потом на мгновение все кругом него озарилось пронзающим ярко-огненным светом, и он вдруг вспомнил, как однажды в далеком-далеком детстве, нашел красивую цепочку; ее обронил кто-то на песке, у ручья. Без причины стало стыдно, и он побежал, зажав цепочку в ладони, обгоняя дальние березы, босиком, за тучей. Небо раскалывали молнии, гром гремел, а он потерялся в чистом синем поле; и в легкой дымке закружилась голова, когда прохладным поцелуем дождя стекали капли с волос, шеи, плеч – вниз, лаская кожу все тише, все незаметнее, все нежнее; и сердце переполняло счастье, и цепочка выскользнула из его пальцев… Вспыхнули и потухли два налитых кровью зрачка. Скрипнула под навалившимся грузом половица. Заскрежетал замок чьих-то дверей.

– Разбей, цепи, сковывающие мысль, и ты разобьешь цепи, сковывающие тело, – послышался чей-то властный совет.

Задребезжало стекло в окне, сначала гулко, затем сильнее, пронзительнее, и, наконец, лопнуло-взорвалось смехом. Раздавшийся звон стекла заглушил крики рассерженных обитателей дома; их лохматые, беспробудные головы стали выглядывать из-за дверей, грозно кивая в сторону гостя. Осколки стекла сыпались и хохотали, разлетаясь и отражая тысячи глаз, смотревших в окно когда-то, и тысячи спин, уплывших туда же, куда уносило его…
счастье.