Авторский раздел
Татьяны Удодовой
Тазик Саши-Люкса
Адрес двора: Социалистическая, 32, Бахарова, 31/33
(угол Социалистической и Бахарова)
Обожаю Бобруйск. Люблю гулять по его улочкам.
Побывала во дворике на углу Бахарова и Социалки. Самобытный уголок старого города. Поснимала.
Две женщины-соседки, увидев меня, подумали, что я из какого-то ведомства. Выслушала их жалобы на ЖЭУ.
Облезлая синяя краска на стенах в подъезде, старая деревянная лестница, подтеки на потолке, ведра с углем для отопления дома, натянутые веревки с бельем, старый хлам… Рай для фотографа!
Мой палец судорожно жмет на кнопку фотоаппарата, глаза цепляются за каждую вещь, мозг выстраивает композиции. Здесь же готовые декорации для фильма!
От второй соседки узнаю, что в этом дворе жил когда-то Саша-Люкс, еврей-ростовщик. Вот при нем в городе был порядок.
— Вон те окна, — указывает соседка Люкса, — на втором этаже.
Запрокидываю голову и вижу разбитые стекла, нервно висящие рамы от форточки, фанеру вместо тюля.
Саша-Люкс благополучно переехал в Израиль.
А тазик остался.
Тазику, который составлял когда-то в Бобруйске конкуренцию банкам, посвящается…
Серия фото Татьяны Удодовой по мотивам психоделических текстов Алеся Красавина
Нажмите на фото для перехода к полному содержанию рассказа
— У меня болят глаза, когда ты улыбаешься и смотришь на меня во сне, — сказала она.
— Я люблю твой голос. Когда ты говоришь, а глаза твои закрыты, твой голос становится важным, имеющим значение, и даже дыхание твое сообщает мне последнюю истину. Поэтому я улыбаюсь.
— Я тоже улыбаюсь. От твоих слов. Ты видишь.
— Да.
Она закрыла глаза.
— Скажи мне, почему мир не таков, каким кажется?
— Какой мир?
— Мой мир.
— Видимо, твой мир ошибка. В твоем мире параллели сходятся и начинают пожирать друг друга; развилины дорог исчезают в черных туннелях, а потом выныривают на свет на другом конце земли, там, где их не ждали. Окружности и спирали уродуют лица людей.
— Так значит, есть другой мир?
— Возможно. Это зависит от того, как сильно ты хочешь в него попасть.
— И как же там с параллелями?
— Никак. Туда не проникает ни солнце, ни ветер, ни дождь, ни пыль. Там нет теней. Там нет дорог.
Я пошел на кладбище — один — и залез в полуразрушенный склеп. Почему-то я верил, что совершу тем самым некий подвиг, важный для укрепления моего духа, чтобы потом уже совершенно бесстрашно дать сдачи одному врагу, живущему в соседнем дворе. Старый склеп находился в центре кладбища, вокруг него, поросшего мхом, разросся кустарник, а несколько высоких сосен смыкались над ним своими куполами, так что даже в солнечный день здесь царил полумрак. И было тихо, тихо.
Глубоко вдохнув, я полез под кустом к зияющей черной дыре входа и перевел дыхание только когда оказался внутри запущенной гробницы.
Ну вот я и внутри…
— Ты хочешь спросить, что я тут делаю? Прячусь. Ты не бойся. Раз уж залез…
Я замер, ни жив, не мертв. Внутри было совершенно темно; я боялся пошевельнуться и наверняка в моих глазах застыл ужас, пока охрипший голос продолжал:
— Да не бойся ты, от злых людей прячусь. А ты хороший мальчик. Иди сюда... Подойди ко мне. Помоги выпутаться…
И вот мои глаза различили некие проблески, похожие на светящиеся нити паутины. Там, в углу, наверное, в двух-трех метрах от меня колыхалась очень странная, большая паутина. Паутина.
— Это не паутина. Это остатки человеческого яйца, — сказал голос.
→ Бобруйские дворики
→ Все фотоальбомы → Inside → Мир иной
→ Весь Бобруйск → Блог автора
Здравствуйте Татьяна!
Огромное спасибо Вам и Алесю за заметку и фотоальбом двора на Чонгарской, 79. Не могу выразить всех чувств, что я испытал увидев эти фотографии. Конечно грустно видеть, во что превратился дом, в котором я родился и вырос, но я рад, что он существует о его кто-то восстанавливает. Не осталось следа от палисадника и от куста сирени, все заросло травой…
Последний раз я был в этом доме в марте 1990 года… Иногда он мне снится, иногда стоит пустым и мертвым, а иногда там горит свет и передвигаются какие-то тени.
Сегодня я как будто снова прикоснулся к руками к этим стенам!
Дай бог, еще когда-нибудь прикоснусь наяву!
Стареет город, обрастает как дерево годичными кольцами. Уже почти не осталось старых лип, крепостных аллей, но еще местами стоят дубы и столетние бараки с крышечками и палисадниками…
Возле этого дуба стоял деревянный частный дом. Этот дом снесли когда начали строить парковочную площадку после завершения строительства нового корпуса роддома. Получается не так давно. А дуб слава богу оставили, даже забор пришлось обходить вокруг дуба. Теперь я уверен, что стоять ему ещё ну очень долго. Любоваться им будут наши внуки и правнуки…
Еще добавлю, что в этом деревянном доме, который стоял рядом с дубом, до войны жил Герой Советского Союза летчик Борис Ковзан. Он учился в школе вместе с братом моей тещи, которого звали Евгений Александрович Иванов. Вот таких уважаемых людей повидал этот дуб.
Но самое интересное, со слов покойного папы моей двоюродной сестры Маргариты, на месте нового здания роддома, находился сад, а недалеко от дуба был дом, где проживал комендант бобруйской крепости. На месте бараков, где проживала Маргарита со своими родственникам, со стороны ул. Ленина, находились конюшни. К сожалению, так и не успел я подробнее расспросить о всём этом. Но отлично помню и бараки эти, где ребенком был в гостях у моих родственников, и дуб, и дом, который стоял рядом.