Феномен Льва

Лев Гунин, 1977

На Восьмое марта получила открытку от подруги. К ней был приаттачен весьма искусный стишок. Взлянула мельком на фамилию автора. Нет, подумала, мне она ни о чем не говорит. А вот приклеилась к языку, как банный лист к… Не давало покоя ощущение, что имя автора я где-то уже видела. В памяти вертелись ассоциативные цепочки, как цепочки рибонуклеиновой кислоты.

Что ж, Маринка, сказала я себе. Зайдем в Сеть. И зашла. И о… остолбенела. Заграничный Гуглик выплюнул столько электронной макулатуры, будто вся информация на свете была только о Гунине. Наш Рамблер постарался переплюнуть английскую поисковую машинку. И – надо сказать – постарался на славу. Самые популярные имена, от Павлика Морозова до этой дрючки-сердючки, чья дача затмила пугачевскую, позавидовали бы рейтингу Гунина. Просто лопнули бы от злости. Его имя повсюду торчало из Сети, как селедка из кармана выпивохи. Его подавали на завтрак, ужин и обед, на праздники, дни рождения и свадьбы под разным соусом, но больше ругали. Оно и понятно: чем больше ругают, тем шире известность.

Одно я никак в толк взять не могла: кто такой этот Гунин. Что он такое? Очередная виртуальная личность, ловко сработанная московскими шутниками? Псевдоним известного лица, задумавшего грандиозную и веселую профанацию? Признаться, я была разочарована, когда узнала, что он реальный тип, да к тому же немолодой.

А вот картина до конца не прояснилась. Можно было подумать, что тут не один Гунин, а целая их тройня, утихомирить которую не удалось ни одному “мировому правительству”. Или семеро наглых и настырных козлят, все на одно лицо. Кое-где Гунин выступал как очередной Солженицын, своим “ГУЛАГом Палестины” забивший гвозди в крышку гроба международного сионизма. “ГУЛ Пал” множились в Сети со скоростью компьютерных вирусов, и с той же скоростью размножались озверевшие сионистские идеологи, проклинавшие Гунина на каждом виртуальном углу. Запрещенная литература (таковой она и является), эта книга стала синонимом табу, пришедшим на смену запретам сезона коммуняг. Целая канонада однотипных томов, залпами выстреливаемых кипящим гунинским негодованием, выстроилась в цепочку “постсолженицынских” текстов: глобальный израильский терроризм, мировая еврейско-сионистская империя, преследование иудеями христиан, инфильтрация правительств развитых стран евреями-сионистами. Чтобы осилить каждую глыбу требуется терпения поболе, чем у меня. Ценитель тут из меня никудышний. Одно могу сказать: вне зависимости от самих этих текстов, то рвение, с каким взялся Лев (или Леон) Гунин в одиночку искоренять израильский режим, достойно лучшего применения.

Оказалось, что он еще и поэт. При этом не менее плодовитый, чем “политолог”. При всей пестроте названий поэм и циклов их роднит нечто общее: величина суммарной площади страниц. Если бы не это, некоторые его сочинения можно было назвать вполне достойными. И снова “если”: если бы не одна-две строки, или слово, та самая ложка дегтя… Поэтому Гунин так фотогеничен в цитатах: из него можно надергать больше членораздельных строф и даже оригинальных афоризмов, чем стихов.

А он, оказывается, еще и прозаик. Рассказы и повести, и даже романы. Можно подумать, что он скучающий аристократ или звезда эстрады в отставке, и ему больше нечем заняться.

Мало этого, так он еще и переводчик. Напереводил целое море литературы, кажется, с восьми языков. Тут не только стихи. Тут и “Новая любовь” Ивашкевича, и рассказы Роберта Стиллера, и трактат по алхимии в переводе с латыни на китайский… (Шучу, товарищи – на банальный английский) С той же одержимостью, с какой взялся за искоренение мирового сионизма, он задумал в одиночку перевести на русский, английский и польский всю мировую литературу. Спенсер, Милтон, Шекспир, старинные английские баллады, провансальские баллады эпохи трубадуров и баллады на старонемецком языке, модернисты Джойс, Хьюм, Дулиттл и Паунд, Кокто, Малларме и Апполинер, польская классика – Норвид и Мицкевич, польский модернизм – Ивашкевич, Милош и Путрамент, les enfants terrible американского континента: Моррисон и Леонард Коэн, и немецкие авторы, с Яндлем во главе. Литературоведческие статьи с итальянского, политические и поэтические тексты друзей переводчика – итало, англо, франко и немецкоговорящих, и многое другое собственноручно перевел Гунин. Он переводит и свои собственные работы, написанные по-английски или по-польски – на русский, и наоборот.

Мало ему переводов, так он еще и плодовитый историк. Некоторые свои политические трактаты он называет “историческими трудами”. Судя по спискам, его интерес лежит в сферах истории позднего итальянского Средневековья, древних цивилизаций, Великого княжества Литовского, российского “смутного времени” (Грозный и Годунов), и т.д. Первые главы его книги “Бобруйск” легко отыскались в Сети. Если верить предисловию, книгу редактировали маститые профессиональные историки, ведущие специалисты в этой области. Задействовано множество редких архивных материалов, книг и документов. Язык вполне читабельный. Пока не столкнешься со стокилометровыми отступлениями, где автора заносит в области, крайне далекие от темы.

Но и это не все. Гунин еще и литературный критик, пишущий о русском и западноевропейском модернизме, о непризнанных гениях (таких, как он сам) и о преследовании литературы властью. Все это увязывается с мировым сионистским заговором, без которого никак не обойтись. Среди его главных достижений статьи об Асиновском, Фельдмане, К. С. Фарае, перепалка с известным критиком и редактором журнала “Арион”, Алексеем Алехиным, участие в дискуссии ведущих сетевых критиков, “Письма с Понта” и многое другое.

Но Гунину и этого мало. Он считает себя выдающимся философом и в доказательство выставляет на обозрение три своих “философских теории”: “мультипликации”, “прерывания” и “теорию обратных величин”. Правда, две последние обнаружить не удалось. Может быть, кому-то повезет больше. Зато первая, как явствует из шапки-заголовка, опубликована в журнале “Wire” и в газете “Наша Канада”.

Казалось бы, за два дня я узнала о Гунине предостаточно. Но очень скоро вынуждена была признать свое поражение. Выяснилось, что он еще и журналист, статьи которого публиковались в ряде газет; их список далеко не так внушителен, как список его сочинений. Зато среди них “Литературная Газета”, ведущие израильские газеты на русском языке, польская “Дер Арбайтер Штимме”, канадская “Hour”, и т. д.

Чтобы не утомлять читателя бесконечным описанием гунинских ипостасей, перейду к простому перечислению оставшихся. Композитор с академическим музыкальным образованием (это его основная специальность), пианист, в репертуаре которого широкий круг произведений – от барокко до классики, романтизма и современной музыки, фотограф и искусствовед, музыкальный критик, теоретик и автор работ по гармонии и контрапункту, рок-музыкант, клавишник и вокалист, исполнитель своих собственных песен, участник нескольких в прошлом “известных” (на местном уровне) рок-групп, учитель музыки, правовед и помощник адвоката, “выдающийся правозащитник” и диссидент, хоровой дирижер и хорист (зайдите на страницу известного канадского хора “Сэйнт Лорэнс”), частный предприниматель, зарегистрировавший небольшую компанию, артист, мим и страстный поклонник пантомимы, глава семейства, отец двух дочерей и юридический опекун своей семьи, добившийся-таки статуса в Канаде (для себя и своих близких), кинематограф-любитель, доморощенный археолог, мемуарист, гевменетик, программист, историк архитектуры и защитник памятников истории и культуры… Боюсь, что придется прерваться… перевести дух.

Понятно, что серьезно воспринимать человека, распыленного на тысячу совершенно разных лиц, не в состоянии и самый близкий друг. Однако, после сотен страниц мне показалось, что я нащупала истоки его невероятной сетевой популярности. Напяливая на себя все эти личины, сей экстравагант-фальсификатор, по натуре авантюрист, импонирует извечному человеческому стремлению к перевоплощению. Вековая мечта, выраженная в народных сказках, поочередное волшебное превращение в ягненка, лису или Винни Пуха: вот она, смотрите! Вот он, тот, который смог!.. Скакать из одной страны в другую, внедряясь – как резидент крутой разведки – в местную среду, печататься на разных языках в местных газетах, участвовать в музыкальных коллективах, где нет ни одного своего, русского… Немец, поляк, француз, русский: сколько еще их у него есть в запасе? Опубликовал что-то в английских антологиях, получил мало что значащую, но все же престижную премию в области английской любительской поэзии. Пожил во Франкфурте и в Париже, в Варшаве и в Петербурге, побывал во многих европейских странах, и в конце концов (после трех с половиной лет вынужденной посадки на Ближнем Востоке, куда – по собственным его словам – доставила его силой вражеская агентура) оказался в Канаде. И тут преуспел в создании вокруг себя шарма неповторимости и страдальчества. То ли канадские власти его не очень-то жалуют, то ли не желают “защищать от происков сионистов”, но остался Гунин без какого-либо гражданства, без права на выезд и, соответственно, на въезд в другие страны, под колпаком канадской Иммиграции и с ограничениями в области трудоустройства, хотя и с видом на жительство. Пострадал, выходит, за то, что он такой правдолюбец и нонконформист. И все это работает на создание определенного имиджа.

Мне все-таки кажется, что настоящая причина царствования Гунина в РуНетах и в КаНетах запрятана глубже. Задолго до вэб камер, “блогов-эклогов” и повального эксбиционизма он один из первых изобрел его вербальный суррогат. Мне удалось списаться с человеком, знававшего Гунина еще в Беларуси, и с другим, с ним знакомым в настоящий момент. В своих, распахнутых напоказ дневниках, где юный Лев описывал себя и свою жизнь со всеми ее подробностями, он прилюдно раздевался гораздо откровеннее, чем это принято у московских концептуалистов. Профессиональный стриптизер никогда не снимет с себя все до ниточки. Он остается в невидимой “одежде”, состоящей из мышц, тела, которое он “носит” с достоинством. В бесчисленных автобиографиях, дневниках, записках и мемуарах Гунин раздевается безыскуснее, бесстыднее, без напускного достоинства. Именно это и сделало его самой известной неофициальной фигурой русского и канадского Интернета. Это не литература как таковая, а потайное окно в чужую квартиру. Через него возможно подсматривать сейчас, сию минуту. Иначе говоря, не читать, а владеть. Отсюда и размноженное сотнями “биографов” житие Гунина, новый и быстро набирающий обороты популярный жанр.

В том же направлении работают бесчисленные версии гунинских сочинений. Я насчитала 15 версий трилогии “Парижская любовь” и целых 25 – “Снов профессора Гольца”. То ли сам автор с любовью “обнародывает” каждый свой черновик – любую промежуточную редакцию, – год спустя заявляя, что стал жертвой врагов и провокаторов, то ли это, как и его биографии, народное творчество. Миф о Гунине, как и ряд версий его работ – убеждена – создает народ. “Феномен Гунина” – это мощное народное движение, которое спонтанно возникло в ответ на усиливающиеся по обе стороны океана репрессии.

Как же быть с возникшими вокруг этого феномена легендами, развенчивать которые не хотелось бы?

Легенда Первая: Гунин – гений, которого не издают из-за того, что он смелый правдолюб, неугодный влиятельным людям. Поэзия. Прежде, чем понять, что она такое, толковый редактор должен выбросить за борт балласт не убедительных или просто слабых стихов. Иначе при всем обилии “перлов” читать невозможно, раздражает. Вообще-то автору сильно вредит эпатаж. Поэзия Гунина элитарна. Она не для средних умов. Сознательно нарушает ряд заскорузлых канонов. В нашей стране (и везде) этого не любят. Средние умы зашикают, зашипят, что все это профанация и бессмыслица от начала до конца. Гунину подражают тысячи молодых поэтов? Тем хуже. В условиях официальной непризнанности и внешнего остракизма подражания забьют, затушуют собой образец. Проза. В этой области – наверное талантлив. Но гениален ли? Она, эта птица, означает отсутствие дилетантизмов. Вопрос остается открытым. Переводы. Судя по Ивашкевичу из Лавки языков, Моррисону из Самиздата Мошкова, и Паунду (циркулируют приватно), он (так говорят) – один из лучших ныне живущих переводчиков. Ну и что? Не сумел заинтересовать издателей, пресечь плагиата, защитить свое первенство (сужу по датам). Исторические труды. Могу назвать таковым только один: монографию “Бобруйск”. В Сети есть начальные главы. Скандально нашумевшая публицистика. Не знаю ни одной полноценной работы. Не составлены аннотации и библиография с точным постраничным указателем. Нет перекрестных ссылок. Несмотря на громадный объем, они – полуфабрикат.

Легенда Вторая: Гунин знаменит по праву. Он – один из звезд. “Среди них вращался, с ними дружил и пил”. Его приятели, друзья, знакомые: Игорь Корнелюк, Ирина Отиева, Лариса Долина, Валентина Толкунова, Лев Лещенко, Владимир Сорокин, Эдуард Лимонов, Андрей Вознесенский, Ноам Чомский, Григорий Свирский, Сергей Саканский, Никита Михалков, Леонард Коэн, Целин Дион, Святослав Рихтер, и т.д. Имен страницы на две. Правда ли это? Из биографических данных выясняется, что Корнелюк был знаком Гунину по музыкальному училищу в Бресте, где оба учились. Встречались, когда первый перебрался в С.-Петербург. С Отиевой Гунин мог познакомиться во время ее гастролей в Бобруйске и в Минске, или через Мишу Карасева (“лабал” в его группе), или через вокалистку Олю Петрыкину. С Долиной его свел композитор Анатолий Крол – как и сам Гунин, бобруйчанин. Другие звезды советской эстрады попадали в рукопожатия или объятия Льва только потому, что его брат Виталий, как мне объяснили, был умным, деловым и предприимчивым человеком, и с помощью знакомств старшего брата организовавшим широкую антрепризу. Сам Лев там присутствовал постольку поскольку. И так с любым из длинного списка. Не было его в жизни этих людей. Он упустил возможность постоянного общения с ними, не заинтересовал или оттолкнул от себя сварливым характером, болтливостью и подозрительностью. Промелькнул на их горизонте кратким эпизодом – и скрылся. Его учили знаменитые музыканты, выдающиеся композиторы? Тем хуже для него, значит, он ничему от них не научился. Иначе его биография сложилась бы не так, как сложилась. Другая категория звезд – лже-знаменитости (Сергей Саканский и др.) которых сам Гунин пытается представить звездами первой величины.

Легенда Третья: Гунин – борец за свободу и справедливость, ставший жертвой всемирного заговора, преследующего “борца” за его убеждения. Правда ли это? В моем понимании борец за свободу – это тот, кто, обладая чувством реальности, добивается возможных в данной ситуации положительных сдвигов. Явилась бы я на работу к обеду, осыпая бранью работодателя. Можно подумать, что назавтра меня не вышвырнули бы за порог! Гунин сочинил оскорбительную для Алексея Алехина статью. После нее не только в “Арионе”, но и в других изданиях его имя сделалось нежелательным. Он оскорбил двух критиков, людей очень влиятельных в литературных кругах, назвал их сионистами и фашистами. При всей эфемерности его общественного статуса, он обладает неординарной способностью задевать людей за живое. Обиды, наносимые им, не заживают многие годы. Удивительно ли, что мстительный по натуре диктатор-бульбяшник затаил на него обиду? Стоит ли сомневаться в том, что Йоси Сарид и другие израильские политики, с которыми Гунин лично встречался, не на шутку разгневались на него? Своими статьями он нанес нешуточные оскорбления многим влиятельным в Израиле людям, в том числе и самому Ариэлю Шарону. Он оскорбил канадских министров еврейского происхождения, назвав их “пятой колонной”. Среди них – несколько Министров Иммиграции Канады, “пособников израильского посольства”. Стоит ли надеяться после этого на благосклонное к себе отношение иммиграционных властей? Защищая своего друга К. С. Фарая, он задрался с Быковым (идеологически наиболее близким ему самому человеком) и с Костей Шаповаловым. А ведь не кто иной, как Костя – единственный, кто, несмотря на оппозицию, опубликовал его стихи. Вот она, гунинская благодарность! “Заклеймил” Линор Горалик, Антона Носика, Кота Аллергена, Има Глейзера и прочих “сионистов”, разъярил их, обратив на себя практически неуправляемую волну оскорбленного национального достоинства. В бешенстве Им Глейзер бросился крушить гунинские тексты, выискивая малейшие недостатки и туманные места. Каждое появившееся в Сети стихотворение Льва стали сопровождать тучи бранных выпадов, его окружили завесой молчания и вражды. Ему не стало места в гостевых литературных журналов; его буквально вышвырнули (“депортировали”) с литературного континента. Только виноват ли в этом какой-то мифический “заговор”? Гунин элементарно поплатился за свою неуживчивость и сварливость. Даже если это и так, и “влиятельные лица еврейской национальности составляют сегодня большинство в наших литературных кругах. Они действуют сплоченно и скоординировано. Они окружены широкими массами про-израильских литераторов-гоев, всегда готовых поддержать евреев-националистов”: значит, такова объективная реальность, не считаться с которой способен только скандалист или блаженный. Возмутительное поведение Гунина всколыхнуло такие воздушные толщи, что сами прославленные боги литературного Олимпа – Фазиль Искандер, Юнна Мориц, Александр Кушнер, Наум Коржавин, Борис Стругацкий – сказанули что-либо негативное о нем в кулуарах или открыто. Только имеет ли это хоть какое-то отношение к таланту или правдолюбию виновника?

Несмотря на все это человек в центре мифа оказался идеальной фигурой для стихийного народного движения, у которого не осталось других героев. Так называемые либеральные круги (Новодворская, Явлинский и другие) на самом деле – “слуги американского империализма”, с потрохами, как любили говорить Повзнер и Зорин, продавшиеся Шарону и Бушу. Вчерашние диссиденты – Боннэр, Синявский, Бродский, и, возможно, сам Сахаров – хотели, как выясняется сегодня, свободы не для всех, а только для евреев. Прославленные либералы Изя Шамир и Ноам Чомский пригоршнями черпают из работ Гунина идеи, факты, материалы – избегая упоминать его имя. Они хорошо зарабатывают на своем плагиате, тогда как сам Гунин погряз в нищете. Им повсюду позволено ездить, читать лекции в университетах и на элитарных симпозиумах. Они “ручные зверьки американо-израильского империализма”, тогда как Гунин – обезумевший от ненависти неуправляемый зверь. За каждым лицом на телевидении, в литературных кругах, в политико-общественной жизни, в художественной элите тянется грязный шлейф меркантильных, корпоративных, сволочных интересов. Никого нельзя заподозрить в выдавливании из себя хотя бы капли искренности. Парадоксально, но именно Гунин оказался тем человеком, на которого массы стали смотреть с обожанием и надеждой. Пренебрегая опасностью, личными интересами, выгодой и всем остальным он продолжает говорить то, что считает нужным. Он оказался на месте Салмана Рушди, но только без поддержки и защиты государства. Живой и на свободе только за счет того, что пока еще в нейтральной Канаде, он прозябает, подвергается гонениям и травле, но упрямо стоит на своем. Соответствует ли эта картина действительности – не суть важно. Враги и недруги Гунина, сами того не осознавая, сформировали именно такой образ оппонента, который теперь не выжечь и каленым железом. Если бы у нас появилась возможность приобрести книги Гунина в книжных магазинах или купить их через Интернет, его творения в один миг потеряли бы половину своей волшебной притягательности. Именно то, что они под запретом, то, что вокруг них ширится заговор молчания, то, что “тысячи израильских граждан, особенно бесноватая израильская молодежь – повсюду вымарывают и обливают грязью” имя Гунина, и то, что писанину Гунина повсюду цитируют, не называя имя автора, служит “лучшим подтверждением его правоты”. Уязвимость деспотических форм мышления как раз в том и состоит, что “пресечение дискурса, альтернативных этических высказываний автоматически означает неправоту”. Только спустя годы мы стали понимать, что не все, о чем писали советские газеты, было ложью.

Гунинская всеядность оказалось тем, что подпитывает и раздувает его культ.

Допустим, кому-то надо подкрепить слова чем-то невыразимо тонким, описывающим постоянно ускользающую, и – тем не менее – ощутимую, как страна Питера Пена, материю? Нужен поэтический комочек с совершенным и неподражаемым звучанием? Пожалуйста, к Вашим услугам:

…мнущимися слезами
истекают твои глаза
разомни их
скатай шарик
вот она
самодостаточность
погаснув лампа стирает цвета
спи

(с) Лев Гунин, “Возмездие”

(форум да нет ру, замечания)

Елена

Вера, посмотри это. По-моему высший пилотаж

Он проживает цепь метаморфоз.
Мутаций.
Превращается в Имаго.

Любите эротику? К Вашим услугам “Заводная кукла” Гунина на самом порнографическом русском сервере Стульчик Ру. И оттуда разбрелись эти “фрагменты романа” по всем закоулкам Сети.

Любите то или это? Вам нужна та или иная цитата? Афоризм? Мнение? Стишок для Вашей девушки? У Гунина этого навалом. И сотни его творений в самых невообразимых версиях доступны со страниц электронных библиотек в разделах “Лучшие книги”, “Лучший эротический рассказ”, “Лучшие афоризмы”. Фамилия Гунина смотрит на Вас из тысяч оттиражированных, как новенькие луидоры, списков, рядом с именами Гумилева, Городецкого, Гарина, Грибоедова. Редакторы и коллекционеры не утруждают себя размышлениями о природе гунинского феномена. Их цель – сделать кассовый сбор. То есть привлечь побольше читателей. И Гунин не спешит рассылать иски за пиратское распространение текстов и поощрение неавторских версий, за неавторизированное использование их. Ни одного гневного письма / заявления (его любимый жанр!) в Сети не нашла. Загадка да и только. То ли он гораздо хитрей, чем о нем принято думать, то ли занят очередным разоблачительством мирового сионизма.

Вот что еще пишут про Гунина:

“Первый отечественный гибрид детерминантного типа роста с устойчивостью к нематоде и группе болезней. Гунин высокоурожайный, скороспелый гибрид для выращивания в пленочных теплицах и укрытиях, на приусадебных участках в открытом грунте. Растение компактное, имеет сближенные междоузлия, со слабой побегообразующей способностью. Соцветие компактное, образует 5 ровных плодов. Плоды округлые, плотные, гладкие, содержат 4-5 камер с толстой стенкой. Такое сочетание придает плодам особенные вкусовые качества при использовании в свежем виде и в засоле. Средняя масса плода 120 г. Гибрид имеет генетическую устойчивость к вирусу табачной мозаики (…)”

Именем Гунина называют новые сорта растений, виртуальные улицы эксклюзивных сетевых проектов, персонажей детективных романов, песни и рисунки, новые технологические процессы, открытия в области кибернетики. И все это вопреки желанию государств навсегда вытравить эти пять букв из газет и журналов, книг и кино, радио и ТВ. По наивности набив “Gunin” в Yahoo, получила одну неполную страничку, где большинство ссылок – на однофамильцев / родственников Льва. Почему канадский Google, русские Яндекс и Рамблер, европейские поисковики не стирают ссылок на Леона Михайловича, тогда как американцы явно этим грешат? Не потому ли, что Соединенные Штаты идут, набычившись, в одной упряжке с Израилем? Не знаю, не знаю… В любом случае этот разительный контраст колет глаза, требуя объяснения. Жалобы Гунина на закрытие акаунтов его мыл (яху, хотмейл, и др.). Хм… Попробовала у него самого и спросить. Письмо, высланное на тотал-нет вернулось. Нет пользователя. Поиск в Интернет дает другую любопытную картину. Сотни мертвых ссылок – следов стертых страничек – передают размах того, что он сам называет одним из элементов преследований. Часть массы мертвых ссылок есть в его собственных трудах. Я убедилась, что он не напутал и не слукавил. В некоторых поисковых системах тексты стертых страниц все еще сидят в кэш. “Ликвидируются” политические тексты и архивы Гунина, и его музыкальные, поэтические или переводческие проекты. Народ Ру известен тысячами персональных страниц, вышедших из употребления. Он годами сохраняет домашнюю страничку какого-нибудь девятилетнего Алика, который в свои сегодняшние 16 ничего о ней уже не помнит, но стирает страницы Гунина, посвященные живописи его рано ушедшего из жизни брата, или сравнительно недавно поставленный музыкальный проект. Я насчитала 5 закрытых гунинских сайтов на НМ Ру, 4 на Гео Ситиз, 5 на Фортунсити, 1 на Колба Нет, 3 на Народ Ру, и т.д. Гунинское упрямство потрясает. Какой тупостью надо обладать, чтобы вновь и вновь катить сизифовы шары в Интернет, зная, что их все равно сбросят. Какое колоссальное терпение и время вложено (потрачено) на это бесполезное занятие. Или может быть в голове у Гунина засело эзотерическое представление о “Высшем Суде”, и он теперь просто набирает очки?

Парадоксально, но это представление непостижимым образом работает. Чем упорнее стирают гунинский “бред”, тем шире его распространение. Еще быстрее растет его слава. Еще глубже укореняются его слова. Как будто телепатические токи, несущие интуитивные представления о размахе противостояния Давида и Голиафа связали сознание миллионов ничего не ведающих о нем простых людей с самой сутью этой трагикомедии или трагифарса. Хотя года 3 назад Гунин полностью ушел из Сети, удалил все свои гостевые и перестал принимать участие в обсуждениях, к нему обращаются со страниц многочисленных форумов и чатов, ему пишут письма, его хвалят или ругают.

И последняя грань “феномена Гунина”. Его контр-меркантильность. “За последние десятилетия еврейско-ростовщическая ментальность въелась под кожу современного мира так глубоко, что поры ее перестали дышать. Вся грязь и гадость остаются под кожей, отравляя организм. Нам совершенно по барабану, откуда взял сосед, друг, партнер деньги. Украл, торговал наркотиками, органами умерщвляемых жертв, убил собственную бабушку, занимался работорговлей. Наемный убийца, вор получают в нашем обществе тот же почет, что и уважаемые люди, добившиеся высшего уровня мудрости и мастерства в той или иной области. Без денег у тебя нет в наше время ни капли влияния, власти, уважения. Без денег ты никто. Ни способности, ни душевные качества, ни духовности, ни другие достоинства не значат абсолютно ничего без денег. Это, конечно, в первую очередь израильская и американская ментальность. Но это и наша ментальность, европейская, азиатская. ” И только в “диких”, “не освоенных” странах, таких, как Россия или Канада, где есть громадные пространства и места, куда не так просто добраться, какие-то атавизмы неприятия этой ментальности все еще остались.

“Вспомним далекие времена. Когда заросший щетиной и завшивевший отшельник становился пророком, слово которого способно ниспровергнуть царя. Вспомним блаженных на Руси. Вспомним христианских отшельников. А сегодня только заветная сумма денег гарантирует вам определенное место в обществе.” Со своей то ли врожденной ненавистью к деньгам, то ли патологической неспособностью их зарабатывать, вдобавок преследуемый правительствами, что отнюдь не способствует обогащению, Лев Гунин стал символом противостояния “отвратительной власти денег”. После трагической смерти брата и нескольких близких друзей, поддерживавших его отнюдь не низкий для бывшего СССР уровень жизни, Лев живет в условиях хронической нищеты. В страшно богатой стране Канаде он и его семья лишены самого необходимого. Лишенный права работать по специальности, учиться, получать социальную помощь (и т.д.), Гунин живет хуже, чем на пособии. Человек, которого сегодня читают миллионы людей, идеи которого сегодня распространяются невероятно широко, и пророчества которого регулярно сбываются (не вижу в этом ничего особенного: станьте нытиком, и Вы тоже сделаетесь пророком; и все же…) не имеет ни машины, ни дома, ни квартиры, ни мебели, ни места, где ее поставить – ничего. Мало того, что он не имеет никакой материальной собственности; одновременно он не владеет никакой интеллектуальной собственностью. Не в силах издать ни одной своей бумажной книжки, он не “застолбил” копирайт на особенности своего весьма оригинального письма. Его стихи безбожно копируют набившие руку на академизме поэты, к поделкам которых формально трудно придраться, но в них нет ни единой живой мысли, ни одного оригинального движения. Им до боли в заднице не хватает изюминки, без нее они амебы в дистиллированной воде. Ее-то они и находят в стихах разных периодов творчества Льва Гунина. И “за счет Гунина” издаются. Пользуются тем, что имя его – табу, и никто его не осмелится произнести. В рядах нонешних пиитом нет ни одного смельчака, который бы указал коллеге: да ты ж это позаимствовал у Гунина.

Его переводы – единственное, что бесспорно талантливо и отточено одновременно, – становятся объектами широкого плагиата. Люди используют их в лучшем случае как подстрочник, издавая книжки. В худшем случае – сами понимаете… Но это за кулисами. А на обозримой сцене литературной жизни нет иного, кроме враждебно-предвзятого, а чаще хулиганского отношения. Ни одной рецензии на переводы Гунина, ни одного объективного критического замечания. Приятели Льва – К. С. Фарай, Бойченко, Немцов, Фельдман, Паташинский – не успеют перевести что-либо, как это сразу же попадает в обозрения, статьи, рецензии. Кто-то укажет на просчет, кто-то на достоинство, кто-то – на неверно понятый смысл. Но это не огульные обобщения, не “разгромные статьи”, по типу хрущовских или брежневских, а так, по ходу. Гунин выставил “Лордов” и “Парижский дневник” Моррисона (перевел совместно с Михаилом Гуниным), на мой взгляд лучшие на сегодня версии (первая в целом, вторая – как подстрочник). Ни одного отзыва, ни одной строчки во всем Интернете. Выставил неплохие переводы Одена. Та же реакция. Выставил кое-что из Паунда. Тишина. Никто не высказался. Хорошо дирижируемое замалчивание. Чтобы потомки не нашли ни одного следа Гунина “и его писанины”.

Чудовищная несправедливость, скажете? Может быть, вспомните архаичное слово “подлость”? Еще не изжитое из пастей наивных котят. Полноте! Мы ведь живем в другом веке. В наше время всего превыше ловкость, изворотливость, пронырливость, жадность. Слово “справедливость” стало почти таким же архаизмом, как и “подлость”. Ведь мы же не в эпоху Дубровских и Чаадаевых. Вот была бы пара Льву Гунину. Он же безнадежно отстал. Хотите идти в ногу со временем: забудьте, что такие слова, как честь, справедливость, благородство – есть на свете. Вас же засмеют. Маргинальность Гунина, если не всей его писанины, то по крайней мере его поведения – в том и заключается, что он остался в пережитках, в зыбучих песках устаревших понятий и ценностей. В наше время нету друзей. Нет доверия, слова, нет чести. Аплодируют самым вероломным, самым бесчестным.

Это плебс, он по-прежнему живет устаревшими ценностями. Так было всегда. Недоразвитые народные массы, необученные и грязные, подняли Гунина до небес, потому что он такой же недоразвитый недоумок, как они. Идеалистические мечтания о мире, где не мошна, а “ум” или “духовность” определяют вес того или иного человека: они как сказка об Иванушке-дурачке, молочном брате нашего Гунина. Наивная мечта о легендарной стране, где вес такого полублаженного Иванушки-дурачка (Гунина) пересилит вес злата – опасна. Вспомните, к чему ведут Сократы и Распутины. Народное обожание Гунина, этого нового христосика, распинаемого алчным и жадным до крови храмовым братством, жестоким Римом и коварными мудрецами, преданного друзьями и оставленного последователями (пусть это в большей степени виртуальное распятие) – недопустимо. Только позвольте безмозглому народу сварганить себе божка – и неприятностей не оберешься. Гунин, который по линии матери (как он о себе заявляет) Лещинский (Лещинкие эти, якобы, родственники Потоцких) и фон Розен, а по линии отца (Гунина) – потомок Нафтали – опасный шут-“мученик”, противоречивые качества которого могут принести нам массу неприятностей.

Дайте ему издать 2-3 книжки, сотрите его образ мученика. Предоставьте ему социальную квартирку, наконец, чтобы не было у него повода кричать о дискриминации. Позвольте ему свести концы с концами: и увидите, никакого “феномена Гунина” не останется.

Марина ТАРАСОВА ВТОРАЯ ,

2005 год. Опубликовано в сокращении.