


Александр Сергеевич Есенин-Вольпин – сын Сергея Есенина и Надежды Давыдовны Вольпин – поэта, переводчика, мемуариста. С 1933 жил в Москве, в 1941 окончил среднюю школу № 189, в 1946 – мехмат МГУ (кафедра высшей геометрии и топологии, научный руководитель – П.С.Александров), в 1949 защитил кандидатскую диссертацию. Начиная с этого же года неоднократно попадал в тюрьмы и на принудительное лечение в психиатрические больницы – сначала за чтение своих антисоветских стихов, позже – за правозащитную деятельность.
Лежит неубранный солдат
В канаве у дороги,
Как деревянные торчат
Его босые ноги.
Лежит, как вымокшая жердь,
Он в луже лиловатой…
…Во что вы превратили смерть,
Жестокие солдаты!
Ни близость лица, безоблачного, как праздник,
ни прикосновение тела,
полудетского и колдовского,
ни ход твоих дней,
воплощенных в слова и безмолвье,
ничто не сравнится со счастьем
баюкать твой сон
в моих неусыпных объятьях.
Безгрешная вновь чудотворной безгрешностью спящих,
светла и покойна, как радость,
которую память лелеет,
ты подаришь мне часть своей жизни,
куда и сама не ступала.
И выброшен в этот покой,
огляжу заповедный твой берег
и тебя как впервые увижу такой,
какой видишься разве что Богу:
развеявшей мнимое время,
уже вне любви, вне меня.
Борхес.
Танцует девочка и смотрит на себя,
А зеркало её движеньям вторит.
Она изящна, хороша, легка,
И может, балериной станет вскоре…
Станок как наказанье по утрам,
Та перекладина, что чрез судьбу проляжет
И балерина отдает себя балету по частям,
В огромный ком усилий это свяжет…
Балет… Ведь мир его так многим чужд,
Его любители – особая порода.
Так чувствовать и музыку и жест..
И настроение… Изысканна природа.
И балериной став, ты лебедем плыла,
И пачки лепестки тебя ласкали нежно,
Балет, балет, балет… в такие времена
Он был классическим и был мятежным.
Пуанты, ленты, кружева, корсет
Как атрибуты неотъемлемые танца…
И балерины юной на паркете след,
И от успеха след счастливого румянца…
Стихи Валерии Степановой.
Основавший бобруйскую группу “Солнечная Сторона” (в 80-ые прошлого века) – талантливый музыкант и поэт Михаил Карасев (или просто Карась) – родной дядя Шуры Би-2. Cкачать песни SS можно на сайте bdva.ru:
Август.
Персики и цукаты
и в медовой росе покос.
Входит солнце в янтарь заката,
словно косточка в абрикос.
И смеется тайком початок
смехом желтым, как летний зной.
Снова август.
И детям сладок
смуглый хлеб со спелой луной.
Федерико Гарсия Лорка
(Перевод Гелескула)
Я забываю после душа опять надеть крест
И пропускаю литургию, чтобы спать лишний час,
Но я взываю к Тебе из таких безумных мест –
Во имя чье, не разобрать, но Ты и там среди нас.
Мне снились чьи-то голоса: “своим путем”, “ни за кем”,
И “сколько можно цепляться”, и “пора бы давно”,
Но Ты веди меня за руку, пока не надоем,
И даже если надоем, веди меня все равно.
Ведь без руки Твоей не быть ни морю, ни кораблю,
Ведь у Тебя в руке небо, как серебряный флаг.
Еще беда моя, Господи, – людей не люблю,
Но дай мне силы поступать, как будто это не так.
* * *
Cовершенная любовь. На земле? ДА. Если ты знаешь, кто ты, и куда идешь, если ты держишь путь к истине, тогда – для тебя – ДА.
Если ты во весь час, и в минуты безнадежного отчаяния и неверия, ненависти и лести к людям – не веришь, но все же ты веруешь – тогда ДА.
Лазерный компакт-диск можно использовать вместо подкладки под бокал с пивом, но это еще не значит, что любая вещь, как и любое дело не может быть исполнено правильно.
психи мои вместо стихов,
эти глаза сильнее самых крепких оков,
все эти люди с Его именем на устах…
все наши песни на поле боя,
а мы в кустах,
вроде в просвете, но из-за дыма не можем дышать
глупые дети, стоим и мнёмся,
смеёмся,
где впору бежать.
сальвия.
лидия.
вторая пугающая необъяснимо,
первая – говорящая о..
не со всеми.
бездна слов..
эти глаза
и пара больших бантов.
хламохранилище #11 © tamaros
Рабочие материалы Сергея (Змея) , предназначенные для книги «Три истории полета Ники Турбиной». Часть 1
У меня под майкой голубок белый,
Я с утра сменял его на свой велик.
Ох, и будет дома нагоняй, только
Нет меня счастливей в эти дни.
Первая несмелая любовь Оля,
До рассвета вечер выпускной в школе,
Голуби, которых я поднял в небо,
Губы, чуть соленые от слез.
И, казалось, будто в вышине синей
Птицы написали мне ее имя,
Чтобы эту память о любви первой
Я с собой, как ладанку, пронес.
Вот уже роняет желтый лист осень,
Укрывает бережно земли проседь,
Старые привычки бережешь свято,
Мелочи приковывают взгляд.
Но, когда тоскою защемит сердце,
Я спешу на встречу со своим детством,
Поднимаю в небо голубей белых,
Словно много лет тому назад.
Там, там, высоко
Над землею кружит стая.
Если смотреть наверх, кружится голова.
И мне так легко,
Словно это я летаю,
И рядом только неба синева.
Калі сонца выб’ецца з туману,
Толькі іх і ўспомніць хор народаў,
Воінаў сваіх, святых і зраненых,
Рыцараў сумлення і свабоды.
Уладзiмір Караткевіч
19 чэрвеня 1984 г.
а по небу летят драконы
называют их аэропланы
вечерами приходят со шмоном
длинноусые тараканы
тараканы живут на кухнях
у богатых живут и у бедных
хоть давно уже ходят слухи
только небо рожать медлит
и предсказывать нечего гибнут
нам так любят смотреть в спину
мне под ноги золото сыплют
только воздух уже стылый
надо мною дым коромыслом
он ложится как люди на рельсы
голубей гонит по небу свистом
косоглазый пацан в тюбетейке
я иду по чужим костям
и насвистываю мотив
отлетаю ко всем чертям
удила в тоске закусив
я по небу лечу в санях
и в рубахе с расстегнутым воротом
и не Ангелы в небесах
ожидают меня вороны
я и душу им заложил
заложил и нательный крест
я плевался в лицо судьбы
и на свадьбах смеялся с невест
я бил женщин и резал ножом
и свои и чужие руки
заколачивал сердце как дом
и гробы заколачивают со стуком
вот и шею уже побрили
старый снимок желтеет и меркнет
я поставил в углу крылья
теперь тень на стене как беркут
а в дому теперь кошки в трауре
и когтями скребут угли
из которых мне в лоб наставлены
сливы спелые пауки
то не люди такие страна
ну так сколько ж нам песен не петь
за окном не видать ни хрена
так что нечего и смотреть
а потом я ходил в храм
чтоб и там целовать пробой
ну и ладно тогда куполам
и по лужам пошел домой
в эти дни люди жгли костры
горьковатый от них дым
вот и стали они не нужны
наземь стеленные ковры
оттого что ни жарко ни холодно
оттого что не верят в слова
мне под ребра колючей проволокой
но мне больше другого жаль
ко мне голубь стучал в окно
только я ему не открыл
я лежу на полу как яблоко
под названием белые налив
и гляжу в зеркала как в проруби
так идут на дно лепестки
улетели мои голуби
улетели.