Яков Миркин. Я счастлив русским языком

Как потомок библейских родов, я склонен к тому, чтобы что-нибудь напророчить высоким слогом, влюблен в песок и высокие песчаные берега у моря. Мне не нужны затемненные стекла. Солнце — это счастье. Риски для меня все, потому что половину семьи, трех невинных детей мы потеряли в гетто, в Бобруйске.

Я счастлив русским языком. Он невероятен. Луговой запах, все цветные детали лета в центре России у меня в крови. Меня будоражат намоленные церкви, хоры в них, яблочные сады, изломанное дерево как основа поселений, ржавый осенний воздух. Крапива и подорожник — самые естественные растения в мире. В 1970-е и 1980-е я свободно нырял в глубь грузовых машин и пробегал с ними — автостопом — сотни километров по великой российской равнине.

У нас чудом оказались в родственниках западные украинцы. В самый мудрый возраст — в тринадцать лет — меня отправили к ним погостить. О, этот первый в жизни счастливый глоток самогона на птичьих высотах Карпат! Резкий запах полета. В Польше грабили наш поезд. Я всем нутром чуял риски в Польше, пока меня не спас от бедствия юный польский врач, который, кажется, был западным украинцем. Краков был полон доброжелательности.

Под Прагой в 1990-е нам, русским, поселившимся на лето, дед сосед притащил корзину с черешней, потому что у нас в саду ничего не росло. А другую корзинку — в псковской деревне, старуха, пожалев нас, бредущих в марш-броске из летних военных лагерей.

В Праге в начале 1970-х, по школьному обмену, когда на обочинах шоссе было написано: «Русские, go home!», я познал, что в мире есть перины, есть философские мосты, есть складные зонты, которых в Москве не существовало, и есть чешские семьи, от которых веяло теплом, как от печки.

Мы получали письма от родственников. Из Запорожья, Минска, Донецка, Мукачева и даже Бобруйска, в который чудом кто-то вернулся после войны.

Невозможно от этого избавиться. От общего пространства, соединенного общностью языка, судьбы, предназначения и потерь. Это противоестественный разрыв. Его точно не будет. Он не должен быть. Это временное состояние, навеянное государствами, природа которых изменяема во времени.

Но он будет. На полвека или даже на сто лет. Но я буду счастлив, когда в этом году где-нибудь в Праге или Варшаве мальчик из Москвы соединит свои руки с девочкой из Харькова, или девочка из Киева соединит свои руки с мальчиком из Брянска. Пусть студенты — их много там.

Назло всему. Наперекор всем обстоятельствам.

Известный российский экономист Яков Миркин появился на свет только потому, что в один прекрасный день 1934 года талантливая 13-летняя бобруйская девочка — в будущем его мама — отправилась в Ленинград покорять высоты музыкального искусства. Так она спаслась, потому что в Бобруйске в гетто погибла вся семья: ее мать, отец, трое детей…

Создатель электронной финансовой библиотеки «Mиркин.ру », колумнист Forbes, «Российской газеты» и других изданий поделился трогательной личной историей.