История детства. Часть 4

Эволюция детства
(из книги Ллойда Демоза «Психоистория»)
 

“До девятнадцатого века большинство родителей, которые могли позволить себе оплачивать услуги кормилицы, отдавали ей детей немедленно после родов… Даже матери из бедных слоев, которые не могли платить кормилице, часто отказывались кормить ребенка грудью…”

ОСТАВЛЕНИЕ, КОРМЛЕНИЕ И ПЕЛЕНАНИЕ

Хотя из общего правила существует множество исключений, примерно до восемнадцатого века обычный ребенок состоятельных родителей проводил ранние годы в семье кормилицы, по возвращении домой переходил на попечение других слуг, а в семь лет его отправляли в ученики, на службу или в школу. Время, которое зажиточные люди уделяли воспитанию своих детей, оказывалось сведенным к минимуму. Влияние этой и других форм отказа родителей от детей редко становится предметом обсуждения.

Наиболее отчетливо выраженной и древнейшей формой отказа от детей является открытая торговля детьми. Торговля детьми разрешалась законом во времена Вавилона и, вероятно, была распространена у многих народов античности. Хотя Солон и пытался наложить ограничения на право родителей торговать детьми в Афинах, неизвестно, насколько этот закон был действенным. Герод приводит сцену, когда мальчика бьют, приговаривая: «Ты скверный мальчишка, Коттал, такой скверный, что никто еще не «мог сказать о тебе ничего хорошего, даже человек, который тебя продавал». Церковь веками пыталась пресечь торговлю детьми. Теодор, архиепископ Кентерберийский, в седьмом веке запретил мужчинам продавать в рабство сыновей старше семи лет. Если верить Гиральду Камбрейскому, норманнское завоевание Англии было божьей карой за торговлю рабами; в двенадцатом веке и раньше англичане часто продавали своих детей в рабство ирландцам. Продажа детей встречалась и в новое время: например, в России торговля детьми не запрещалась законом до девятнадцатого века.

Другой формой отказа от детей было их использование в качестве залога исполнения политических или долговых обязательств, что тоже восходит к эпохе Вавилона. Сидни Пэйнтер описывает средневековый вариант этого явления: «Сплошь и рядом маленьких детей отдают в залог выполнения условий соглашения, и им приходится расплачиваться за вероломство родителей. Когда Эсташ де Бретейль, муж внебрачной дочери Генриха I, вырвал глаза сыну одного из королевских вассалов, король разрешил взбешенному отцу точно так же изуродовать дочь Эсташа, которую Генрих держал как заложницу». Сходным образом Джон Маршалл отдал сына Уильяма королю Стефану, сказав: «Я не очень огорчусь, узнав, что Уильяма повесили, ибо в распоряжении у меня есть молот и наковальня, с помощью которых я выкую еще лучших сыновей». Франциск I, будучи узником Карла V, отдал своих сыновей в обмен на собственную свободу, но, оказавшись на свободе, не стал выполнять оговоренных условий, и сыновей бросили в тюрьму. На самом деле, далеко не всегда можно разобрать, отдают ли ребенка в другой знатный дом как пажа или слугу, или же его оставляют политическим заложником.

Сходные мотивы лежали в основе обычая отдавать детей на воспитание в чужую семью, распространенного во всех социальных классах у валлийцев, англосаксов и скандинавских народов. Ребенка отправляли в другую семью, где он воспитывался до семнадцати лет, а потом возвращался к родителям. В Ирландии так было принято до семнадцатого века, а в средние века англичане часто посылали детей на воспитание в ирландские семьи. Это был фактически крайний вариант средневекового обычая посылать детей знати в возрасте семи лет и младше в другой знатный дом или в монастырь в качестве слуг, пажей, фрейлин, послушников или писарей – обычая, еще распространенного в начале нового времени. Что касается аналогичной традиции низших сословий посылать детей в ученичество, то обширная тема детей-работников в чужом доме изучена настолько плохо, что у меня, к сожалению, нет возможности осветить ее в этой книге, несмотря на огромную роль ученичества в жизни детей прошлых времен.

Помимо форм отказа от детей, вплоть до девятнадцатого века были распространены и неофициальные формы передачи родителями своих детей другим людям. Какие только объяснения не придумывали родители своему поступку, когда отдавали детей: «чтобы он научился говорить» (Дизраэли), «чтобы перестал робеть» (Клара Бартон), ради «здоровья» (Эдмунд Берк, дочь г-жи Шервуд), «в награду за оказанные медицинские услуги» (пациенты Джерома Кардана и Уильяма Дугласа). Иногда родители признаются, что отдают детей просто потому, что не хотят их (Ричард Вакстер, Йоханн Вутцбах, Ричард Севидж, Свифт, Йетс, Август Хэр, и т.д.). В словах матери г-жи Хэр видна обычная небрежность в отношении этого вопроса: «Да, конечно, дитя надо будет отправить, как только мы отнимем его от груди; и «ели кто-нибудь захочет малыша, будь добр, вспомни, что у нас есть еще». Разумеется, мальчики были предпочтительнее; в девятнадцатом веке одна женщина пишет брату, осведомляясь у него насчет следующего ребенка: «Если это мальчик, я заявлю на него права; если девочка, придется ждать следующего раза».

Однако преобладающей формой узаконенного отказа от детей в прошлом было все-таки воспитание детей у кормилицы. Кормилица – привычное действующее лицо в Библии, в Кодексе Хаммурапи, в папирусах египтян, в греческой и римской литературе. Труд кормилиц был хорошо организован с тех пор, как римских кормилиц объединили в ассоциацию под названием «Колонна Лактария». Доктора и моралисты от Галена до Плутарха осуждали матерей, отдававших детей кормилицам. Однако их советы не пользовались успехом, ибо до девятнадцатого века большинство родителей, которые могли позволить себе оплачивать услуги кормилицы, отдавали ей детей немедленно после родов. Так же поступали и многие родители, не располагавшие большими средствами. Даже матери из бедных слоев, которые не могли платить кормилице, часто отказывались кормить ребенка грудью и давали ему кашицу. Вопреки предположениям большинства историков, искусственное питание младенцев грудного возраста во многих областях Европы восходит по меньшей мере к пятнадцатому веку. Одна женщина, уроженка района северной Германии, где было принято самостоятельно вскармливать младенцев грудью, в Баварии стала считаться «грязной, непристойной свиньей» именно за то, что сама кормила свое дитя. Муж угрожал ей, что не прикоснется к еде, пока она не оставит эту «отвратительную привычку».

Что касается богатых, то они фактически на несколько лет отказывались от своих детей. Некоторые эксперты находили этот обычай вредным, но, как правило, ссылались при этом в своих трактатах вовсе не на то, что ребенку будет плохо без родителей. По их мнению, ребенка не следует отдавать кормилице потому, что новорожденный «теряет достоинство от вскармливания чуждым и вырожденным молоком другой женщины». Иначе говоря, нельзя, чтобы кровь женщины низшего класса вошла в тело ребенка высшего сословия, ведь молоко считалось той же кровью, только взбитой до белого цвета. Иногда моралисты (разумеется, только мужчины) не могли полностью подавить обиду на мать за то, что она в свое время отослала их к кормилице. Как жалуется Авл Геллий: «Когда дитя кому-то отдают и убирают прочь с глаз матери, пыл материнской любви постепенно угасает… и, наконец, ребенка почти забывают, как будто он давным-давно умер». Но, как правило, обиду и возмущение удавалось пересилить, и родителей превозносили до небес. Тем временем история повторялась вновь и вновь. Все прекрасно знали, что у ребенка гораздо больше шансов умереть, если он находится у кормилицы, а не дома, В то же время родители, погоревав об очередном умершем ребенке, передавали кормилице следующего, как будто кормилица была неким ненасытным мстительным божеством, требующим все новых и новых жертв. Сэр Симон Д’Эве уже потерял по вине кормилицы нескольких сыновей, но он посылает на два года следующего малыша к этой «бедной женщине, замученной злым мужем, почти уморенной голодом. Характер у нее гордый, беспокойный и переменчивый. Все это вместе взятое и привело в конечном счете к гибели нашего самого любимого и нежного ребенка…»

За исключением тех случаев, когда кормилица жила тут же, в семье родителей, ребенок оставался в доме кормилицы на срок от двух до пяти лет. Условия жизни ребенка в этот период во всех странах были сходные. Жак Гийомо пишет, что ребенка, пока он находится на попечении няньки, могут «задушить, заспать, уронить, погубить как-нибудь иначе, его может утащить, сожрать или искалечить какой-нибудь дикий зверь, волк или собака, а потом нянька, в страхе перед наказанием за недосмотр, заменит этого младенца другим». Роберт Пемелл передает рассказ одного приходского священника: когда тот приступил к своим обязан костям, приход был полон «грудными детьми из Лондона и других мест, в возрасте до года; с тех пор он похоронил их всех, кроме двоих». Однако традиция была столь сильна, что, несмотря на все это, существовала в Англии и в Америке до восемнадцатого века, во Франции – до девятнадцатого, в Германии – до двадцатого, Англия в этом отношении сильно обогнала материк: уже в семнадцатом веке многие очень зажиточные матери вскармливали своих детей сами. Вообще суть проблемы не в аморальности богатых; в 1653 г. Роберт Пемелл жалуется на манеру «женщин как высокого, так и низкого положения отдавать своих малышей на откуп безответственным женщинам из деревни», в 1780 г. глава парижской полиции дает такие ориентировочные цифры: каждый год в городе рождается 21000 детей, из них 17000 посылают в деревни кормилицам, 2000 или 3000 отправляют в дома для младенцев, 700 вынянчиваются кормилицами в доме родителей, и лишь 700 кормят грудью матери.

Длительность грудного кормления варьировала в широких пределах во всех странах и в любую эпоху. В таблице 1 сведена вся информация по этому вопросу, которую я сумел собрать.

Если эта таблица может служить показателем общего направления изменений, то, пожалуй, к началу нового времени стали реже встречаться случаи затянутого кормления грудью, которые были результатом проективной заботы. Правда и то, что утверждения о возрасте, в котором ребенка отнимают от груди, стали более точны, потому что детей уже не так часто отсылали к кормилицам; например, Ресслин говорит: «Авиценна советует кормить ребенка грудью два года, у нас же дети сосут грудь обычно один год…» Алиса Райерсон, несомненно, делает огульное заявление, утверждая, что «возраст отнятия от груди очень сильно уменьшился в период, предшествующий 1750 году». Считалось, что в период кормления нянька должна воздерживаться от половых связей, на самом же деле так бывало редко, и отнятие младенца от груди обычно предшествовало рождению очередного собственного ребенка кормилицы. Поэтому вскармливание ребенка в течение такого долгого срока, как два года, на Западе всегда было исключительным явлением.

Искусственное кормление было известно еще в XX в. до н.э.; использовалось коровье или козье молоко, которым ребенка поили из разнообразных сосудов или просто подносили его к вымени животного. С первых же недель жизни младенца грудное кормление дополнялось или заменялось кашицей, сделанной обычно из хлеба или муки на молоке или воде. Ее иногда запихивали ребенку в горло, пока его не начинало рвать. Любая другая пища сперва пережевывалась кормилицей, а потом только давалась ребенку. На протяжении многих веков было принято регулярно давать детям опий и спиртные напитки, чтобы они не кричали. В еврейском папирусе говорится об эффективности для детей микстуры из маковых зерен и мушиного помета: «Действует моментально!» Др. Хьюм в 1799 г. жалуется, что каждый год няньки губят младенцев тысячами, «вливая им в горло напиток Годфри, который в конечном счете оказывается не менее губительным, чем мышьяк. Они хотят успокоить ребенка, и действительно, многие успокаиваются навсегда…» А ежедневные порции спиртных напитков, которые «вливаются в рот малышу, а он не может отказаться и показывает свое отвращение судорожными попытками уклониться и гримасами!»

Источники постоянно дают указания на то, что дети всегда и везде плохо питались. Разумеется, дети бедноты часто ходили голодными, но ведь и в богатых семьях считалось, что рацион детей, особенно девочек, должен быть очень скудным, а мясо лучше давать в очень небольших количествах или не давать вовсе. Плутарховское описание «голодной диеты» спартанского юноши известно достаточно хорошо, но после просмотра огромного числа упоминаний о скудном питании детей прошлого, о двух-трехразовом кормлении грудных детей, о специальных детских постах, о дисциплинарном лишении еды может создаться впечатление, что в прошлом родители не могли спокойно выносить зрелища сытых детей, как и некоторые родители современности, любящие, держать детей в черном теле. Августин и Бакстер в своих автобиографиях признаются в грехе обжорства: в детстве каждый из них воровал фрукты; но никто и никогда не задал вопрос, не были ли они голодны, раз поступали подобным образом.

Почти всемирным обычаем было ограничение свободы движений ребенка различными приспособлениями. Важнейшей стороной жизни ребенка в его ранние годы было пеленание. Как мы уже отмечали, взрослым оно казалось необходимым из-за их же проекций на ребенка: так, считалось, что, оставшись без присмотра, распеленатый ребенок вырвет себе глаза, оторвет уши, переломает ноги, искривит кости, испугается вида собственных конечностей или же начнет ползать, как животное, на четвереньках. Традиционное пеленание почти одинаковое в любой стране и в любую эпоху: оно «состоит в том, чтобы не дать ребенку свободно распоряжаться своими конечностями, замотать их в нескончаемо длинную ленту, а то ведь они такие неумелые, что похожи на поленья. При пеленании бандаж иногда оставляет на коже ссадины, она сдавливается, дело доходит почти до гангрены. Кровообращение чуть ли не останавливается, ребенок не может и пошевельнуться. Его маленькая талия стиснута корсетом… Голова сжата, с тем чтобы придать ей такую форму, которую считает нужной акушерка; эту форму стараются сохранить путем тщательно выверенного сдавливания…»

Пеленание зачастую представляло собой такую сложную процедуру, что занимало до двух часов. Взрослым пеленание давало неоценимые преимущества – когда ребенок уже был спеленут, на него редко обращали внимание. Как показали последние медицинские исследования, спеленутые дети крайне пассивны, сердцебиение замедленно, кричат они меньше, спят гораздо больше, и в целом настолько тихи и вялы, что доставляют родителям очень мало хлопот. Исторические источники подтверждают эти наблюдения; уже античные врачи соглашаются, что «у детей не бывает бессонницы ни от рождения, ни приобретенной, ибо они всегда спят». Часто встречаются описания, как детей кладут на несколько часов за горячую печь, подвешивают на гвоздик в стене, кладут в кадушку и вообще «оставляют, как сверток, в любом подходящем углу». Почти все народы пеленали своих детей. Считается, что в Древнем Египте пеленания не было, потому что египетская живопись изображает детей нагими, но, по свидетельству Гиппократа, египтяне пеленали детей, и изредка попадаются статуэтки со спеленутыми младенцами. В тех немногих районах, где пеленание не было принято, например, в Древней Спарте или у шотландских горцев, были зато самые суровые методы закалки, как будто не было иного выбора, как между тугим пеленанием и полным оголением младенца, которого носили в таком виде по холоду, а потом заставляли бегать голышом по снегу. Необходимость пеленания считалась настолько очевидной, что до начала Нового времени мы встречаем очень противоречивые сведения о возрасте, когда дитя уже надо освобождать от пеленок. Соран утверждает, что римляне окончательно распеленывали детей в возрасте 40-60 дней. Хотелось бы верить, что он более точен, чем Платон, говоривший о двух годах.

Детей часто не только туго пеленали, но и привязывали ремнями к специальной носильной доске, и так продолжалось в течение всего средневековья. Однако мне пока еще не удалось установить, до скольких месяцев дети подвергались этой процедуре. Те немногочисленные сведения, которые приводятся в источниках шестнадцатого-семнадцатого веков, и исследования по искусству того времени показывают, что дети в возрасте одного-четырех месяцев спеленывались полностью, снаружи оставалась только голова, затем им освобождали руки. Туловище и ноги оставались в пеленках до шести-девяти месяцев. По части прекращения традиции пеленания впереди была Англия, как и в случае с отсылкой детей кормилицам. В Англии и в Америке обычай пеленания начал сходить на нет в конце восемнадцатого века, а во Франции и в Германии – в девятнадцатом веке.

Когда ребенок выходил из пеленочного возраста, к нему применяли другие способы ограничения подвижности, в каждой стране и для каждой эпохи свои. Иногда детей привязывали к стульям, чтобы они не могли ползать. До девятнадцатого века к одежде ребенка привязывали помочи, чтобы лучше следить за ним и направлять в нужную сторону. И для мальчиков, и для девочек часто делали корсеты из китового уса, дерева или железа. На время занятий детей иногда привязывали к спинодержателю, а ноги ставили на подпорку. Для «улучшения осанки» служили и железные ошейники, и другие приспособления. Пример такого устройства описывает Фрэнсис Кембл: «Страшная пыточная машина, разновидность спинодержателя, сделанная из стали и покрытая красным сафьяном, представляла собой плоскую доску, которая помешалась за моей спиной и привязывалась к талии ремнем, а вверху закреплялась двумя эполетами на плечах. Посреди доски торчал стальной стержень или шип со стальным воротничком, который опоясывал шею и застегивался сзади». Может создаться впечатление, что такие приспособления были более обычны для шестнадцатого-девятнадцатого веков, чем для средневековья, но это лишь из-за немногочисленности средневековых источников. Два обычая были, скорее всего, распространены во всех странах с античных времен. Первый из них – это плохо одевать ребенка в целях «закалки». Второй – использование специальных приспособлений в виде табуретки, которые, как утверждалось, помогали ребенку научиться ходить, на самом же деле были нужны, чтобы не давать ему ползать – к этой «звериной» привычке относились с осуждением. Феликс Вюрц (1563 г.) рассказывает об одном из вариантов таких табуреток: «…есть такие табуретки для детей, в которых надо стоять. Пока за ребенком наблюдает мать или нянька, он может хоть как-то поворачиваться, но потом его оставляют одного, идут по своим делам, совсем не думая о страданиях, которые бедный ребенок испытывает… бедняга… он будет стоять не один и не два часа, в то время как полчаса-час – это уже слишком долго для ребенка… Хочу, чтобы все эти стоячие табуретки сожгли…»

Содержание

ВВЕДЕНИЕ
I. ПРЕДЫДУЩИЕ РАБОТЫ ПО ИСТОРИИ ДЕТСТВА
I. ПРЕДЫДУЩИЕ РАБОТЫ ПО ИСТОРИИ ДЕТСТВА
II. ПРОЕКТИВНАЯ И ВОЗВРАТНАЯ РЕАКЦИИ
III. ПРИНЦИП ДВОЙНОГО ОБРАЗА
IV. ОСТАВЛЕНИЕ, КОРМЛЕНИЕ И ПЕЛЕНАНИЕ
V. ВОСПИТАНИЕ НАВЫКОВ ТУАЛЕТА, ДИСЦИПЛИНА
VI. СЕКС C ДЕТЬМИ
VII. СТИЛИ ВОСПИТАНИЯ
VIII. ПСИХОГЕННАЯ ТЕОРИЯ ИСТОРИИ
IX. ПСИХОГЕННАЯ ТЕОРИЯ: НОВАЯ ПАРАДИГМА ИСТОРИИ