Как уроженец Бобруйска ликвидировал безграмотность в СССР В начале 1920-ых по букварям Евгения Голанта учились читать миллионы советских людей. Сегодня эти книги можно найти разве что у букинистов-коллекционеров.
Последняя стойкость Когда жизнь заходит в тупик и больше нет выхода, cмотри смерти в лицо, не уклоняйся от выстрела.
Под вой сирен у нас рождаются дети Сергей Дунев родился в 1961 году в Бобруйске. В настоящее время он выживает под обстрелами в Житомире и пишет стихи в бомбоубежище.
Зоя Ященко. Ни города, ни улицы, ни дома Тюльпаны на растоптанных газонах cклоняют чаши к жаждущим губам...
Под толщею немоты Где-то глубоко внутри.
Диана Балыко. Пока ты чувствуешь острую боль Несколько стихотворений, которые я читаю сегодня Праге.
Сердце Сердце — рыба на глубине, что-то невысказанное во мне, глубже действий и больше слов, сердце — основа моих основ.
Все, что я говорю или делаю — вторичность Моя жизнь — вторичность от вторичности. В этом нет никакого пессимизма.
Пьер д’Авити об армянах, или Книга, которая запрещена в России Вплоть до XX века в европейских научных источниках армяне упоминались исключительно как религиозные группы, а в России и вовсе не было толкования слов «армяне» или «Армения».
Ноам Хомский: 10 способов управления массами «…постоянно отвлекать внимание граждан от настоящих социальных проблем, переключая его на темы, не имеющие реального значения...»
Как уроженец Бобруйска ликвидировал безграмотность в СССР В начале 1920-ых по букварям Евгения Голанта учились читать миллионы советских людей. Сегодня эти книги можно найти разве что у букинистов-коллекционеров.
Последняя стойкость Когда жизнь заходит в тупик и больше нет выхода, cмотри смерти в лицо, не уклоняйся от выстрела.
Под вой сирен у нас рождаются дети Сергей Дунев родился в 1961 году в Бобруйске. В настоящее время он выживает под обстрелами в Житомире и пишет стихи в бомбоубежище.
Зоя Ященко. Ни города, ни улицы, ни дома Тюльпаны на растоптанных газонах cклоняют чаши к жаждущим губам...
Под толщею немоты Где-то глубоко внутри.
Диана Балыко. Пока ты чувствуешь острую боль Несколько стихотворений, которые я читаю сегодня Праге.
Сердце Сердце — рыба на глубине, что-то невысказанное во мне, глубже действий и больше слов, сердце — основа моих основ.
Все, что я говорю или делаю — вторичность Моя жизнь — вторичность от вторичности. В этом нет никакого пессимизма.
Пьер д’Авити об армянах, или Книга, которая запрещена в России Вплоть до XX века в европейских научных источниках армяне упоминались исключительно как религиозные группы, а в России и вовсе не было толкования слов «армяне» или «Армения».
Ноам Хомский: 10 способов управления массами «…постоянно отвлекать внимание граждан от настоящих социальных проблем, переключая его на темы, не имеющие реального значения...»
Смех колокольчика
В тот день я собрал много целебных и ядовитых трав и возвращался через заброшенное поле, держа ориентир на кровавый нимб солнечного заката вдали за черным лесом. Тихий звон колокольчика заставил меня остановиться.
Старый склеп
Старый склеп находился в центре кладбища, вокруг него, поросшего мхом, разросся кустарник, а несколько высоких сосен смыкались над ним своими куполами, так что даже в солнечный день здесь царил полумрак. И было тихо, тихо.